Только после шестой рыбешки Грозный успокоился и, подпрыгивая, направился на свое излюбленное место — конек палатки.
На следующий день Юрий проделал еще один опыт. Уходя утром в маршрут, он наловил десятка три чебачков и гольянов и разбросал их на том месте, где однажды собирались молодые орланы. И он не ошибся: по возвращении на бивак увидел здесь уже не только молодых орланов, но и их родителей.
К осени орлята так привыкли к людям, что вовсе перестали бояться их и все время вертелись возле бивака. Правда, в руки не давались. Грозный проводил немало времени в гнезде, но ночевать прилетал в лагерь. Только теперь он садился уже не на конек палатки, а на макушку одной из черемух. И хотя он хорошо научился сам добывать себе корм, при каждой встрече с Юрием клянчил у него еду. Один раз днем даже нашел Юрия километрах в трех от Черемуховой релки, вниз по течению Моховки, на берегу, и не отставал со своими просьбами до тех пор, пока тот не подстрелил ему из мелкокалиберки кедровку.
К концу июля здоровье Пишки поправилось окончательно, и Юрий приступил к своим опытам с обитателями землянки. Задача состояла в том, чтобы подружить их. Молодой натуралист начал с того, что стал поить их разведенным молоком из общей тарелки. Он подсовывал ее под перегородку так, что одна половина оказывалась у Фомки, а другая у Пишки. Сначала, пока тарелка была полной, все шло хорошо, оба лакали спокойно. Но вот молоко остается лишь на дне. Первым упирается в стенку лбом Фомка, потом Пишки. Они давят один на другого лбами, каждый начинает лакать быстрее, Фомка рычит, Пишки что-то бормочет в ответ. Потом Фомка размахивается и с силой бьет лапой по сетке. И тогда Пишки отскакивает от тарелки.
Так продолжалось дня три. И вдруг случилось неожиданное. Во время очередной трапезы Фомка обычным своим приемом отогнал было Пишки от остатков лакомства, но, едва успел он снова приложиться к тарелке, как Пишки в бешенстве налетел на сетку и изо всех сил начал барабанить по ней передними лапами, да так, что вся она зазвенели и заходила ходуном. Фомку будто кинули в дальний угол, забившись туда, он в страхе таращил глаза на своего буйствующего соседа. Юрий хохотал до слез, описывая спутникам во всех подробностях эту сцену.
С той поры при каждом кормлении Фомка начинал опасливо посматривать на соседа, как только пойло подходило к концу, и видно было, что он каждую минуту готов шарахнуться в угол.
— Теперь можно снять перегородку, — сказал Бударин. — Они достаточно научились уважать друг друга. Посмотрим, как сложатся их дальнейшие отношения.