Натуралисты возвращались на бивак все вместе, нагруженные двумя клетками-ловушками и тремя парами пантов, добытых при помощи пульки «наркоз». Впереди шагал Кузьмич. Миновав заросли вейника, он первым увидел сцену, происходящую на биваке. Не раздумывая, он быстро сбросил с плеч ношу и вскинул карабин. Меткая пуля настигла Угу, как только она появилась из-за угла палатки.
— Росомаха! — крикнул Кузьмич и бросился к биваку, на бегу передергивая затвор карабина.
Второго выстрела не потребовалось — хищница была убита наповал. Но что случилось с кабарожкой? Она отбежала за кухонный очаг, передние ее ноги подкосились в коленях, и Элха повалилась на бок. Неужели пуля рикошетом попала и в нее? Кузьмич поспешил к ней. Она подняла было полову, посмотрела на Человека своими прекрасными глазами, полными печали и отрешенности, и снова уронила ее на землю. От частого дыхания ее бока трепетали. Это напоминало предсмертные судороги.
Охотник осторожно осмотрел кабарожку, бережно перевалил ее на другой бок, но раны нигде не было.
Когда подбежали все остальные, Корней Гаврилович присел на корточки, долго осматривал и ощупывал кабарожку и наконец заключил:
— Все понятно: животное больное и к тому же почти до смерти загнано этой негодяйкой, — он кивнул на убитую росомаху.
— Почему вы думаете, Корней Гаврилович, что кабарожка больна? — спросил Сергей.
— Пощупай ее бока и спину.
— О, да она страшно худая, — сказал Сергей, потрогав жесткий, словно из мелкой соломы, мех. — А что это за бугорки под кожей? Она почти сплошь усыпана ими!
— Подкожные личинки овода, — пояснил Бударин. — Потому она и худа. Эти паразиты — истинное бедствие для копытных, особенно для кабарга. Известны случаи гибели кабарожек от личинок овода.
Старый натуралист нажал двумя пальцами под основание одного из бугорков, и из-под кожи на поверхность появился белый крупный червь почти в мизинец толщиной и сантиметра в полтора-два длиной.
— Бедное животное, — сказал Корней Гаврилович. — Оно в такой же степени благородно, как и беззащитно. Оно никому не приносит вреда, даже в питании ни с кем не соперничает, потому что кормом ему служат лишь трава и молодые побеги, а зимой — древесные лишайники да хвоя пихты. А как оно украшает нашу природу! И в то же время сколько у него врагов!
Рассуждая, Корней Гаврилович с осторожностью хирурга извлекал из-под кожи Элхи одну личинку за другой и с омерзением раздавливал подошвой. А кабарожка будто понимала, что Человек делает для нее добро, она даже дышать стала реже, спокойнее, ни разу не пошевелилась, чтобы не мешать своему врачевателю. А может, и в самом деле она чувствовала облегчение, под кожей прекращался зуд.