Наконец Бударин встал, велел принести ей воды и соли, в чтобы кабарожка не ушла, когда отдохнет, стреножить ее. Почуяв соль, Элха вскочила на ноги и с жадностью принялась лизать лакомство. Потом она долго пила воду, то и дело вскидывая изящную мордочку, пугливо озираясь по сторонам. По-видимому, ее еще преследовал страх перед росомахой, запах которой она чуяла рядом.
— Беспокоится о детеныше, — заметил старый охотник. — Не бойся, — ласково обратился он к кабарожке, — никуда он не уйдет.
— А вот и он сам! — воскликнул обрадованный Юрий. — Смотрите, — он указал в заросли черемухи.
Кабаржонок стоял метрах в десяти от палатки, искусно укрывшись в кустарнике. Среди зелени листьев видна была лишь его головка с чутко настороженными ушами.
— Он был один с ней? — спросил Бударин Кузьмича.
— Видал только одного.
— Значит, второго растерзали хищники, — заключил Корней Гаврилович. — Было два детеныша, это те, которых мы видели на луговине…
— Корней Гаврилович, почему кабарожка упала после выстрела, хотя вовсе не ранена? — спросил Сергей.
— Почему?.. Во-первых, она до крайности истощена личинками овода, да еще кормила детенышей. Во-вторых, ее измотала росомаха, это ее излюбленный способ охоты — брать добычу измором. И в-третьих, ее, наверное, напугал звук выстрела. Мне думается, между прочим, что росомаха была не одна. Другая находилась где-то на пути к лесу. Иначе кабарожий при их стремительности давно ускакали бы туда. Во что бы то ни стало надо выследить и приманить ловушкой вторую росомаху!
Подобно тому, как сохатые в подмосковных лесах, в условиях ограниченного отстрела, привыкли к людям, потому что не видят с их стороны опасности, так и Элха, вызволенная людьми из беды, вовсе перестала опасаться их. Стреноженная на всякий случай, она, однако, и не пыталась уходить далеко от бивака. Едва только восстановились ее силы, она принялась пастись. Ее спокойствие передалось и детенышу — он все время находился возле матери, иногда сосал ее, хотя людей пугался и при их приближении шарахался в кустарник.
На следующее утро Сергей и Юрий под руководством Бударина часа два выдавливали из-под кожи кабарожки личинок оводов. Более пятисот паразитов извлекли они, прежде чем на теле Элхи не осталось ни одного характерного бугорка. А скоро она стала отзываться на зов и подходить к людям, потому что каждый раз получала какое-нибудь лакомство — щепотку соли, кусок сахара или сухарь. Не привыкал к людям лишь кабаржонок. Натуралисты назвали его Гавриком, всячески приманивали, но он не подходил к ним. Через неделю Элха окончательно поправилась. Шерсть ее стала гладкой, а ребра совсем уже не прощупывались.