Идея афонской партии заключалась в следующем: объединить под своим духовным руководительством огромную территорию от Юго-Западной Руси, Литвы и до восточных княжеств во главе с Москвой. Конечно, реализовать подобное непросто, а потому в помощь и было сконструировано идеальное прошлое, когда все были едины. Всплывал исторический образ некой «всея Руси» как образец желанного будущего для всех народов, здесь проживающих, а роль «матери-колыбели» доверили Киеву. Развивая эту концепцию, заговорили о Малой и Великой Руси: Малая (Киевская) — коренная Русь, а всё остальное, выросшее из неё, — это Великая.
Заметим, афонские авторы не отличались оригинальностью: они просто копировали наработки тех, кто импровизировал с античностью и уже вовсю оперировал образом Древней (языческой) Греции. Там тоже фигурировала Малая (коренная) Греция, которая затем трансформировалась в Великую. Только скрепляющим элементом «всея Руси» объявлялось православие в его греческой версии: именно оно, а не языческое наследие должно стать тем знаменем, вокруг которого нужно сплотиться. Вот такую программу, выдвинутую Афоном, поднял на щит патриарх Филофей и его преемники.
По их мысли, геополитическая конструкция в чисто христианском духе конкурентоспособнее концепта «античный мир». Если называть вещи своими именами, то афонские технологи планировали, с одной стороны, с выгодой для себя «окормлять» огромные территории, а с другой — сбыть объединённый религиозный актив в лице «варварских территорий» тому же Риму в уплату за поддержку Византии в борьбе против неверных. Отсюда та настойчивость, с которой поставленные Константинополем митрополиты проводили религиозное сплочение «всея Руси».
Её светлый образ оттачивается в первой половине ХІѴ века. Здесь нельзя не вспомнить митрополита Петра, начавшего подготавливать Московию к грядущему «счастью». Он перенёс митрополичью кафедру в Москву, дабы разрыхлять почву для единства, и это было явно не лишним, поскольку здесь плохо понимали, о чём идёт речь и что им навязывают. Пётр с большим трудом балансировал между различными князьями, интересами. Сам он являлся уроженцем Волыни (то есть коренной Руси), ради статуса которой, надо думать, прежде всего и старался. Молитвенный подвиг Пётр начал на реке Рате на границе с Польшей, а затем он, замеченный константинопольским религиозным бомондом, переместился к нам.
С 1340-х годов в термин «всея Руси» перекочёвывает из афонских монастырских бесед в государственные документы Византии. Присланные оттуда архиереи буквально метались между Москвой, Киевом и Вильно, настраивая эти разные регионы на искомое единство. Для практической работы их снабдили соответствующими летописными сводами, являвшимися продуктом византийско-монастырской мысли. Так, в северо-восточных землях появляется знаменитая Лаврентьевская летопись, повествующая о Киевской Руси: именно здесь содержится Повесть временных лет. В литовских же территориях известна Радзивилловская летопись с аналогичным набором информации о прошлом.