Подрывники закончили с закладкой взрывчатки и уже подготовили огнепроводной шнур. Ахунов первым спрятался за ближайшим завалом. Когда к нему присоединились четверо спутников, он втянул в голову в плечи и дрожащим голосом поинтересовался:
– Взорвется?
– Еще как. Мы, товарищ ученый, свое дело не хуже вашего…
Окончание фразы утонуло в грохоте взрыва, очень похожего на стон. Туннель содрогнулся. На головы укрывшихся за завалом посыпалась пыль, потом в царство мертвых вернулась тишина. О боковом ответвлении туннеля, ставшим последним пристанищем Носова, больше ничего не напоминало: завал ничем не отличался от тех, которых было полным-полно на подходах к «Полежаевской».
– Рамамба хару мамбурум… А чекету чекси фори ю рамамба хару мамбурум… – Песню, которую слышал Вездеход, прервал взрыв и грохот обрушившихся камней.
Потом непонятные, но очень навязчивые слова и бодрая мелодия возвратились, зазвучав с утроенной силой. Начали биться о стенки черепа, готовые выплеснуться наружу через рот, нос и уши. Выплеснуться в виде крови и расплавленных останков мозга.
Носов даже не пытался как-то справиться с музыкой. Он думал о том, что не мешало бы убавить громкость подаренного Максом плеера. Был уверен, что где-то остановился на привал, вставил в уши амбушюры и наслаждается композицией, пришедшей из безоблачного довоенного прошлого.
Только вот место для отдыха он выбрал какое-то странное. Храм не храм… Тюрьма не тюрьма… Помещение выглядело как станционный зал станции «Улица Подбельского», даже ряды клеток были на своих местах, но они пустовали, и лишь по залу плавали сгустки фиолетового тумана. А еще потолки… Составленные из полосок сайдинга, они были расписаны библейскими сюжетами.
Авраам, приносящий в жертву Исаака. Выходящий из пещеры Лазарь в своем погребальном саване. Тайная вечеря. Падение стен Иерихона. Змеи, жалящие непослушных спутников Моисея по пути из Египта в землю обетованную.
Поначалу Носов не заметил в этих картинках ничего необычного, каждый из сюжетов был в той или иной степени ему знаком. Вместе с тем чем дольше всматривался Николай в картины, тем больше понимал – с Писанием они имеют очень мало общего. Может быть, даже совсем ничего не имеют.
Не было ангела, удержавшего руку Авраама. Жертвенный нож беспрепятственно вонзился в грудь Исааку, и тот дергался в предсмертной агонии.
Лазарь, проведший в могиле четыре дня, хоть и воскрес, но сотворенное Христом чудо не распространилось на внешний вид друга Спасителя. Лицо его и руки покрывали черные с зеленой каймой трупные пятна.