– Будем надеяться, – шепчет Наоми.
– На этой бодрой ноте предлагаю разойтись по своим комнатам и еще немного поспать.
– Вы идите, я сейчас, – говорю я.
– Только недолго, – предупреждает, глядя искоса, Ларк.
– Спокойной ночи, Наоми. Все, надеюсь, будет в порядке. – Ашер, бросив взгляд на опустевшую кровать, выходит, и мы остаемся вдвоем.
Наоми переходит на свою сторону, с фотографиями и постерами (у Саки ничего этого нет) и сползает на пол, зарывшись лицом в колени.
– Это я виновата. Не надо было ее слушать. Обратились бы за помощью вчера, ничего бы этого не было.
– Откуда ты могла знать, тем более что ей вроде бы полегчало. – Я сажусь рядом с ней. – Мне за ужином тоже казалось, что она понемногу приходит в норму. Никто не думал, что все так обернется.
– Нельзя ей было делать второй укол, вот что. Может, ей и правда стало лучше, но еще одна доза оказалась фатальной.
– Ни в чем ты не виновата. Вакцину эту не ты придумала, и прививки делать приказывала не ты. Ты предложила ей помощь, она отказалась, и всё на этом. Говорю тебе как крупный специалист по чувству вины: выкинь это из головы.
– Ты прав, пожалуй, – говорит она, помолчав, – но больше я все равно не усну.
– Могу посидеть с тобой. Сколько надо.
– Спасибо, – чуть-чуть улыбается она. – Мне сейчас правда не хочется быть одной.
Я улыбаюсь в ответ. В груди шевелится что-то забытое.
– Поговорим о другом. – Наоми прислоняется затылком к кровати, глядя на меня краем глаза. – Знаешь, куда я всегда мечтала поехать? Еще до наводнений и всего прочего?
– И куда же?
– В Италию. У меня был альбом с фото и вырезками о разных местах, где я хотела бы побывать. Вот, думала, станет брату лучше, и мы с ним все объездим – Венецию, Флоренцию, Рим, Сорренто. Посмотрим все достопримечательности, попробуем все местные блюда. Здорово было бы…
– Мне тоже жаль, что ты ничего этого не увидела, – тихо говорю я. – Мы могли бы встретиться еще там.
– Да… Расскажи мне про свой Рим, ладно?
Вокруг сердца точно кулак сжимается. Я давно не позволял себе вспоминать, каким мой город был раньше, когда Колизей и площадь Испании стояли еще на суше и все мои были живы. Но образы уже наполняют голову, и я начинаю:
– Каждый, наверно, считает свой город пупом земли, но Рим во многих отношениях был им на самом деле. История напоминала о себе всюду – на арене, где сражались гладиаторы, в Ватикане. У нас были росписи Микеланджело и студия «Чинечитта», где снимал Феллини, а главное, жизнь кипела! Кафе, рестораны, ночные клубы, толпы на улицах в те дни, когда играл наш футбольный клуб «Лацио». Тишины там никогда не бывало, и мне это нравилось.