После отъезда доктора отчим вышел из дому. Когда при свете фонаря я увидел, что выражение горя на лице его уступило место обычному — спокойному и высокомерному, и понял, что он не ощущает такого раскаяния, какое грызло меня, я перестал жалеть его.
Когда мистер Грэм свернул за угол, я подкрался к дому, открыл дверь и вошел. Было тихо. В нижних комнатах не было никого. Я бесшумно поднялся по лестнице и проник в маленькую комнатку в конце коридора, смежную с комнатой Эмилии. Я долго простоял там; ниоткуда не доносилось ни звука. Наконец, боясь, что вернется мистер Грэм, я решил пройти в свою комнату на втором этаже, взять свои вещи, потом спуститься в кухню и справиться у миссис Прим об Эмилии. Это была милейшая женщина, и я был уверен, что она не прогонит меня.
Первая часть моего плана была выполнена, и я спускался по черной лестнице к миссис Прим, когда неожиданно встретил миссис Эллис; она шла из кухни с чашкой в руке. Эта женщина всего несколько недель жила в доме; мистер Грэм нанял ее, чтобы шпионить за мной, и я не выносил ее. Она прекрасно знала все подробности происшествия и была свидетельницей моего изгнания. Увидев меня, она вскрикнула, выронила чашку и хотела бежать, как от дикого зверя.
Я преградил ей путь и заставил остановиться и выслушать меня. Но я не успел сказать ни слова.
— Вы хотите выжечь мне глаза, как ей, злодей? — закричала она.
— Где Эмилия? Пустите меня к ней.
— К ней? Негодяй! Нет, вы и так достаточно заставили ее страдать. Пожалейте ее и оставьте в покое!
— Что вы хотите сказать? — воскликнул я, схватив ее за руку и тряхнув изо всех сил, потому что ее слова жгли мое сердце, как раскаленное железо.
— Я хочу сказать, что Эмилия никого больше не увидит, а если бы и увидела, так вы были бы последним, кого ей хотелось бы видеть.
— Значит, она ненавидит меня?
— Ненавидит ли она вас? О да!.. И даже больше: она не может найти слов для выражения своей ненависти! В минуты страданий она говорит: «Жестокий! Злой!» Она дрожит при звуке вашего имени, и его запрещено произносить при ней.
Больше я не стал слушать и убежал. Этот момент решил мою участь. Гром грянул и раздавил меня. Надежда, счастье, удача, доброе имя — все потеряно… Оставался последний луч во мраке — Эмилия, единственная, в кого я верил. С этой утратой уходила моя молодость, моя вера, моя жизнь. Я был ничто на этой земле; теперь мне было безразлично, куда идти и что со мной станет…
С тех пор я стал другим человеком. До того дня моей мечтой было стать благодетелем людей; теперь я видел в них врагов, с которыми надо неустанно сражаться.