Вдруг лай собаки заставил ее вздрогнуть. Послышались шаги… Эмилия испуганно вскочила; когда появились Гертруда и мистер Амори, она походила скорее на изваяние, чем на живое существо.
Гертруда выскользнула за дверь. Мистер Амори взял Эмилию за руки, опустился перед ней на колени и тихо-тихо назвал ее по имени.
Слепая опустила руку ему на голову и прошептала:
— Филипп! Неужели ты вернулся? Неужели это не сон?..
Проводя рукой по лицу и волосам Филиппа, она, казалось, хотела угадать, какие перемены произошли в нем с годами.
Немного успокоившись, Эмилия рассказала ему о своих надеждах, страхах, отчаянии. Филипп, в свою очередь, рассказал ей о своей жизни, о приключениях и испытаниях, о безвременной смерти Люси. Слезы текли из глаз Эмилии и капали на его руку, которую она держала в своей. Но когда она узнала, что та, которую она с такой любовью воспитала, — дочь Филиппа, ее сердце наполнилось благодарностью судьбе…
— Если бы я могла, Филипп, любить ее сильнее, то полюбила бы еще больше — из-за тебя и ее несчастной матери.
— Так ты, значит, прощаешь меня, Эмилия? — спросил Филипп.
— Филипп! — с упреком воскликнула Эмилия. — Неужели ты мог подумать, что я хоть на минуту, хоть в глубине души, обвиняла тебя?
— Но ты не говоришь о том, чего я никогда в жизни не забуду. Когда ты так ужасно страдала, ты не могла простить того, чья рука причинила тебе столько горя!
— О, Филипп, никогда, даже в минуты ужаснейших мук, я не обвиняла тебя. Мое сердце восставало против несправедливости отца, но в нем никогда не было никакой обиды на тебя!
— Значит, эта женщина солгала, когда сказала, что ты дрожишь при звуке моего имени?
— Если я и дрожала, Филипп, то только от ужаса из-за той несправедливости, которая обрушилась на тебя.
— Боже! — воскликнул Филипп. — Как же зло она меня обманула!
— Не надо так думать. Миссис Эллис тогда была чужой среди нас и не знала тебя. Если бы ты видел, как потом, когда пришло известие о твоей смерти, она убивалась и страдала, сознавая, что отчасти стала причиной твоего бегства, ты понял бы, что, несмотря на внешнюю суровость, у нее доброе сердце. Но теперь все это можно забыть!
Неожиданно открылась дверь и в гостиную вошел мистер Грэм.
Он взглянул на дочь, ожидая, что она представит его гостю. Но Эмилия молчала, а лицо Филиппа было невозмутимо.
Мистер Грэм направился к незнакомцу, но, встретив острый взгляд его орлиных глаз, остановился; он покачнулся, протянул руку, как будто пытаясь схватиться за что-то, и чуть не упал, но Филипп успел пододвинуть ему кресло.
Не было произнесено ни слова.