«Изверг я, - мрачно сказал парнишка, когда отдышался. – Из рода меня извергли, нет у меня ни семьи, ни имени…»
Поп посадил нежданного гостя к печке, накормил, чем смог, а пока попадья топила баню, отписал в город, охранителям. Спроворил кого-то из сельских мужиков отнести письмо.
Охранители прибыли дней через десять, и, конечно, дознались правды. Труп лесного идолища сгорел одном на костре с идолопоклонниками. Мальчишка смотрел на казнь сухими глазами, а потом уехал в Грюнфельд вместе с церковниками.
Так появился в Официуме самый юный служитель. Охранители стали его единственной семьей, а заколотый Леший – первым в череде уничтоженных чудовищ и сожженных колдунов. Василий делал карьеру спокойно, методично, с крестьянской основательностью и сметкой. Дорос бы к сорока годам и до сана епископа, если бы не ещё один выскочка из захолустья.
Тьма.
Живая, клубящаяся, завивающаяся вокруг, что-то шепчущая на пределе слуха.
Элиза не видит почти ничего. Даже собственную вытянутую руку.
Под босыми ногами шершавый камень. Бежать больно, остановиться – невозможно. Ведь там, во тьме, злобные твари идут по следу, пыхтят, вытягивают вверх морды, прядают ушами, ловят звук и запах...
Нога подворачивается, она падает, обдирая колени, вскакивает и снова бежит. По голени течет горячее, растворяется во тьме с легким шипением.
Тьма рада крови.
Твари почти рядом. Элиза кричит, но звука нет. Здесь нет ничего – только тьма, бег и неведомые загонщики.
Впереди мелькает огонек. Светится верхушка шеста в руках темной фигуры. Кто-то в бесформенном балахоне стоит на корме пузатой лодочки. В ней есть еще люди – смутно знакомые, но сейчас Элиза не может вспомнить их имена.
Она кричит, машет руками, умоляет подождать… Голос срывается на хрип, но никто ее не видит и не слышит.
Лодка беззвучно ускользает по непрозрачной воде. Тьма снова смыкается вокруг.
За окном гремела ночная осенняя гроза. Косой дождь бил в стекло, в зареве молний ветви качающихся деревьев отбрасывали ломаные тени на штору.
Элиза вздрогнула, очнувшись от кошмара.
Тьма еще здесь. Она растворяется, уходит, утекает в углы комнаты, обещая вернуться вновь.
Рядом, отвернувшись от Элизы, лежал Пьер. Видны только его плечо и затылок. Она приподнялась на локте и долго, пристально всматривалась – дышит ли он? Жив?
Элиза несколько раз протягивала руку – дотронуться до него - и отдергивала в последний момент. Вдруг вместо теплой кожи окажется что-то… другое?
От очередного раската грома Пьер пошевелился, что-то сонно пробормотал и, не просыпаясь, подтянул одеяло.