Присыпая влажные чернила песком, она сказала:
– Написано на языке джииз, но к следующей нашей встрече у меня будет для вас перевод на английский. А пока что заверяю вас, что в этом свидетельстве изложены именно те условия, о которых мы говорили.
Она свернула пергамент и, перевязав его лентой, протянула Хэлу.
– Мне вполне достаточно ваших заверений. – Хэл сунул свиток в рукав.
– Уверена, вы горите желанием вернуться на корабль, капитан. Не стану более вас задерживать.
С этими словами она как будто забыла о существовании Хэла и полностью сосредоточила внимание на своих командирах и глиняном макете боевых действий.
– Вы говорили о серии сигналов, генерал.
Несмотря на ее резкие манеры, Хэл вдруг понял, что ему совсем не хочется уходить. Его тянуло к этой девушке, как стрелку компаса тянет на север.
Не взглянув на него, она ответила:
– Адмирал Сенек пришлет вам на корабль книгу сигналов, прежде чем вы выйдете в море. Епископ Фасилидес проводит вас туда, где вас ждут лошади. Прощайте, капитан.
Шагая вместе с епископом по длинному каменному коридору, Хэл тихо сказал спутнику:
– Табернакль Марии здесь, в монастыре. Я прав?
Фасилидес застыл на месте и уставился на Хэла:
– Откуда вы знаете? Кто вам сказал?
– Поскольку я искренне верующий христианин, мне бы очень хотелось взглянуть на столь священный предмет, – сказал Хэл. – Можете ли вы даровать мне исполнение такого желания?
Фасилидес нервно подергал себя за бороду.
– Может быть. Посмотрим. Идемте…
Он повел Хэла туда, где по-прежнему стоял Эболи, поджидая их. Они двинулись дальше, через другой лабиринт лестниц и переходов. Наконец епископ остановился перед дверью, охраняемой четырьмя священниками в рясах и тюрбанах.
– А этот ваш человек – христианин? – спросил Фасилидес, посмотрев на Эболи.
Хэл отрицательно качнул головой.
– Тогда он должен остаться здесь.
Епископ взял Хэла за руку и провел в дверь. Он тихо переговорил на джиизе с одним из священников, и тот достал из-под сутаны огромный черный ключ и отпер замок. Фасилидес впустил Хэла в подземную часовню.
В центре на мощеном полу в окружении целого леса свечей в высоких бронзовых канделябрах стоял табернакль.
Хэла охватило всепоглощающее чувство священного трепета и благоговения. Он знал, что это один из наиглавнейших моментов в его жизни, возможно даже, то единственное, ради чего он родился и дышит.
Скиния представляла собой маленький ящик, стоявший на четырех ножках, вырезанных в форме львиных лап. У табернакля имелись четыре ручки, предназначенные для переноски. Святыню покрывал кусок гобеленовой ткани, сплошь серебряной и золотой, несущей отпечаток глубокой древности. На каждом краю крышки красовалась миниатюрная золотая фигурка коленопреклоненного ангела со склоненной головой и молитвенно сложенными руками. Вещь поражала исключительной красотой.