— Никого нет дома, катись отсюда! — был ответ на его звонок в дверь. Голос определенно принадлежал пожилой и очень нервной женщине.
— Не уйду, и не уговаривайте, — весело ответил Токарев. — Я из милиции, так что прошу открыть и не препятствовать.
— Документ есть? Показывай!
— Вот же удостоверение, видно в глазок.
— К замочной скважине поднесите, — примирительно попросил женский голос. — Я до глазка не дотягиваюсь. Который год прошу их глазок перевесить пониже — бесполезно.
Дверь открылась, и перед Николаем Ивановичем предстала совсем маленькая, седая, опрятная старушка.
— Что?
— Мне нужно поговорить с Натальей Киреевой или с кем-то из ее родственников, — ласково проговорил следователь. — Она дома?
— Дома, куда ж ей деться? Я вас слушаю.
— Вы Наталья Киреева? — он даже отшатнулся от внезапно поразившей его догадки. Нет, в это невозможно было поверить.
— Точно, — насмешливо ответила старушка. — Не похожа? Паспорт показать?
— Я вас представлял чуть моложе.
— Понимаю так, вы внучкой интересуетесь? Так ее нет дома, приходите вечером; может быть, застанете.
— А вы кто, простите? — следователь сразу почувствовал симпатию к женщине и приветливо ей улыбнулся.
— Я ее бабушка. Мы с ней отчествами отличаемся, она — Олеговна, и возрастом, — милиционер вызывал доверие, пожилая женщина грустно улыбнулась в ответ. — Ее матери с отцом тоже дома нет, они на работе. А что случилось? Проходите на кухню. Хотите чаю? Я как раз собралась попить. Разуйтесь только, вот тапочки.
Трехкомнатная квартира выглядела небогато, но ухоженно.
— Садитесь вот сюда. Как вас зовут?
— Николай Иванович мы.
— А я Наталья Михайловна. Так что случилось-то? Что эта сволочь опять натворила? — она строго нахмурилась.
— Не слишком вы про внучку?
— В самый раз! Следовало бы использовать другое слово, на букву «б», но вслух, а это выше моих сил. Не в том я уже возрасте, чтобы поганить язык разными такими буквами. Рассказывайте, Николай Иванович, зачем пришли?
Токарев подробно рассказал о ситуации, в которую оказались вовлечены Наталья Киреева и Владимир Бельмесов. Наталья Михайловна молча слушала, прихлебывая чай и приправляя его вареньем из маленькой старинной вазочки.
— Чепуха это все, Николай Иванович. Ничего такого быть не могло. Зря парня в тюрьме держите, вот что я вам скажу. Почему родителей никто не известил? Раз несовершеннолетняя, должны родители участвовать. Или нет? Напрасно мучаете человека.
— То есть? — опешил Токарев.
— А вот то и есть! — бабушка поставила чашку в блюдце, туда же положила маленькую ложечку. — С Наташкой нашей беда, дорогой следователь, и никто ничего не может поделать. Она никого не слушает, живет как попало, с кем придется. Курит, пьет, часто дома не ночует, не учится и не работает. Наркотики пробует. Бывает, сюда мужиков приводит, когда дома никого нет. Тварь такая! — на Токарева смотрели жесткие, без малейшего признака жалости, глаза. Пожилую женщину трясло от обиды. — Когда, вы говорите, дело было?