Впрочем, отец каждый день спрашивал меня, как проходят тренировки. Именно поэтому мне всегда хотелось делать все очень хорошо. Я не могла ему солгать. Если у меня что-то не получалось, я честно говорила, и он сердился. Вот почему я любила, когда меня после тренировки забирала бабушка, а не отец. Она это знала, и, хотя ей приходилось ехать на двух автобусах и метро, старалась прийти за мной сама. Отец частенько заезжал за мной на машине, и, если на его вопросы я отвечала, что все прошло нормально, это было плохо. Неправильный ответ. Если же я заявляла, что у меня все в порядке, его интересовали подробности. Он желал знать про все прыжки, которые я выполняю, и про трудности, с которыми мне приходится сталкиваться. Иными словами, после тренировки я была вынуждена сдавать своего рода экзамен.
Если юный фигурист, тренировавшийся в армейском клубе, не улучшал свои показатели в течение года, его или ее не переводили в следующий класс в спортивной школе. Чтобы вы поняли, насколько это было трудно, приведу пример: когда я начала кататься, в нашем классе училось около сорока ребят, занимавшихся фигурным катанием в клубе ЦСКА. К окончанию школы осталось пять девочек и пять мальчиков.
Каждый год у нас проводились соревнования, что-то вроде итогового экзамена. Я не очень хорошо прыгала, поэтому и не могла рассчитывать на серьезные результаты в одиночном катании. Самое высокое место, которое мне удалось занять в таком соревновании, было третье; самое низкое — шестое. Однажды отец пришел на один из подобных экзаменов, начавшийся в семь часов утра. Я страшно нервничала из-за того, что он появился, и, надевая костюм, зацепила молнией волосы. А когда вышла на лед, поняла, что у меня не шевелится голова — хвост застрял в молнии, и я ничего не могу с этим поделать. В конце концов пришлось остановиться и подойти к судье. Мне позволили распутать волосы и начать снова. Потом отец долго хмурился, ходил с недовольным видом и больше не появлялся на моих выступлениях, пока я не стала кататься в паре.
Отец по-прежнему мечтал, что я поступлю в хореографическое училище, и, когда мне исполнилось десять, попросил меня принять участие в конкурсе. Я согласилась только потому, что он этого хотел. Вот очередной пример моего послушания. Впрочем, теперь могу признаться, что я не очень старалась во время отбора.
Я ходила на приемные экзамены вместе с подругой, Оксаной Коваль. Она тоже занималась фигурным катанием и была на целую голову выше меня. Ее зачислили, а меня нет — из-за роста. Оксана стала балериной, а ведь не пройди она тогда испытания, может, именно она каталась бы в паре с Сергеем. Вот так распоряжается нами судьба.