А вот в жизни, не на льду, все в нем было какое-то замедленное; казалось, он постоянно находился в расслабленном состоянии. Если ты спрашиваешь у него про время, вопрос приходится повторять несколько раз.
— Саша, у тебя часы есть?
— А?
— Ты знаешь, сколько сейчас времени?
— Хм?
— Который час?
И только тогда он отвечает.
Во время разговора Саша всегда раздумывал над тем, что было сказано раньше, до того, как вы перешли к новой теме. А еще он невероятно упрям и обладает независимым нравом. Если все дружно отправлялись в ресторан и заказывали одинаковую пиццу, можно было не сомневаться, что Саша выберет другую. Ему страшно нравилось быть не таким, как все.
И при этом его отличала удивительная доброта. Он частенько замечал, как я хмурюсь, когда слушаю их с Сергеем разговоры. Я была такой маленькой, что смотрела на всех снизу вверх и невольно морщилась. Саша всегда осторожно, чуть касаясь пальцами, разглаживал морщинки у меня на лбу. А потом так стали делать и все остальные. Я страшно смущалась.
Затем мы поехали тренироваться в Днепропетровск, на каток, где впервые встала на коньки Оксана Баюл. Именно там мы начали работать над олимпийскими программами. Год был олимпийский, и за нашими успехами следила вся федерация.
Мне нравилась произвольная программа, которую Марина сочинила на музыку Шопена и Мендельсона. По ее словам, нам следовало кататься легко, без напряжения, радостно, так, словно смотришь на голубое небо, раскинувшееся над цветущими яблонями. Поэтому мы выступали в небесно-голубых костюмах, расшитых на плечах белыми цветами и побегами.
Короткая программа была сделана на музыку из оперы «Кармен». «Марш тореадоров». Многие члены федерации считали, что эта музыка для нас не годится, что она слишком серьезная, и требовали подобрать что-нибудь более романтичное. Марина, которая редко подчинялась, если не видела в этом необходимости, успокоила нас, сказав, что все будет в порядке. Однако я прислушивалась к разным разговорам и, как истый Близнец, сначала страшно волновалась по поводу короткой программы, а потом, наоборот, была уверена, что все пройдет просто великолепно. Мы меняли начало несколько раз, но музыка осталась. Нам предстояло играть тореадоров — красивых, грациозных и неистовых. Мы пропустили ранние соревнования, которые проводились в Северной Америке — «Скейт Америка» и «Скейт Канада», — чтобы врачи могли тщательно проследить за нашим здоровьем. Спортивная машина Советского Союза не упускала никаких мелочей. Но нас это устраивало. Мы знали, что в этом году наша главная цель — Олимпийские игры. Они приближались, и напряжение росло.