Сергей ответил:
— Я больше не хочу кататься.
Словно гром среди ясного неба. Мы с Мариной были потрясены и принялись расспрашивать Сергея прямо в раздевалке. Он сказал: — Мне двадцать два, у меня нет своей квартиры, нет машины, я живу с родителями, все время провожу на льду. Федерация обо мне совершенно не забоится. Мне обещали машину и, возможно, квартиру после победы на Олимпийских играх. Почему в двадцать два года я должен продолжать жить с мамой? Я не могу постоянно находиться в Новогорске.
Он был совершенно серьезен. Сергей мог отказаться от фигурного катания в любой момент. Меня еще наша жизнь в Новогорске так не раздражала, наоборот, казалась просто чудесной, но ведь мне и не было двадцати двух лет. Сергей хотел иметь возможность привести меня в свой дом, не спрашивая позволения у мамы и не предлагая переехать сестре. Он сказал, что мечтает жить как нормальные люди, и больше ничего. Наверное, Марина поговорила с кем-то в высших кругах, потому что довольно скоро, в феврале, Сергей получил машину. Это была «Волга». А еще Сергею сказали, что, по всей видимости, ему вскоре дадут и квартиру.
Приближался чемпионат мира 1989 года в Париже, и мы страшно нервничали, гораздо больше, чем обычно. Из-за моей травмы мы не участвовали ни в каких соревнованиях сезона и подготовились к чемпионату не так хорошо, как в предыдущие годы. Наша длинная программа была сделана на музыку Моцарта, и я играла девушку, которую пригласили на вальс на первом в жизни балу и которая чувствует себя юной леди, а не ребенком. Это очень соответствовало моему настроению и тому, что со мной тогда происходило, но мы с Сергеем старались кататься так же, как и раньше, словно ничего особенного с нами не случилось. По правде говоря, и в самом деле мало что изменилось — все было точно так же, как до того момента, когда мы поняли, что любим друг друга. Главные перемены произошли год назад — после того как Сергей уронил меня на лед. Теперь он всегда держал меня так, точно боялся потерять.
Мы решили, что Марина должна поехать с нами в Париж. До сих пор только тренеры сопровождали советских фигуристов и никогда — хореографы. Но поскольку Марина помогла мне набрать нужную форму, много занималась со мной хореографией, проводила с нами столько времени, и не только на льду, нам хотелось, чтобы она была рядом и на чемпионате мира. Мы сказали об этом Леоновичу, и он ответил, что должен поговорить с начальством. И посоветовал мне непременно высказать свое мнение на заседании. Сергей, я и Леонович добились своего, но вряд ли у нас это получилось бы, если бы мы не были олимпийскими чемпионами. На заседании я заявила Александру Горшкову, который возглавлял федерацию, что буду чувствовать себя просто здорово, если Марина поедет с нами.