Пастернак в 1930-е годы: “…И заодно с правопорядком”
В массовом читательском восприятии Булгаков и его почти что сверстник Борис Пастернак (он был старше Булгакова на год и три месяца) существуют как две дружественные, даже родственные фигуры. Это заблуждение. Оно основано, если говорить о документальных источниках, на записях в дневнике жены Булгакова.
В первой, от 8 апреля 1935 года, рассказывается, как Булгаковы совершенно случайно попали на празднование именин одного драматурга, их соседа по дому. Там была тьма народа, выпивающего и закусывающего, были даже цыгане – они играли и пели. Был и Пастернак. Он сначала читал свои переводы с грузинского, а потом неожиданно для всех присутствующих провозгласил тост за Булгакова как за “беззаконное явление”. Этот типичный для экзальтированного Пастернака эмоциональный всплеск был, судя по всему, Булгаковыми принят благосклонно.
В следующей записи (сделанной в 1968 году, то есть уже после смерти Пастернака) Елена Сергеевна рассказывает о последних днях ее мужа. Когда в московских литературных кругах пронеслась весть о том, что Булгаков умирает, его – помимо старых преданных друзей – стали навещать и писатели, ранее к нему не приходившие. Среди них был и Пастернак.
Елена Сергеевна пишет, что Пастернак вошел в комнату, где лежал Булгаков, “с открытым взглядом, легкий, искренний, сел верхом на стул и стал просто, дружески разговаривать, всем своим существом говоря: «Все будет хорошо»”. Она вспоминает, что муж сказал ей: “Этого всегда пускай, я буду рад”. Но второй раз Пастернак к Булгакову уже не заглянул.
Никаких записанных воспоминаний Пастернака о встречах с Булгаковым не существует. Их определенно было больше, чем две, – оба автора несколько раз сталкивались на московских литературных вечерах, где выступали с чтением своих произведений. Но, как замечает Наталья Иванова, “вряд ли они (с их текстами) друг другу понравились”[76].
Действительно, трудно вообразить две более полярные творческие личности. Список контрастов получится довольно длинный.
Начнем с того, что Пастернак – уроженец Москвы и всегда ощущал себя коренным москвичом, в то время как Булгаков поселился в Первопрестольной в зрелом возрасте, тридцатилетним, и до конца дней его преследовало некое ощущение аутсайдерства.
Булгаков завоевывал Москву. Пастернак потребности в этом никогда не испытывал, за него это сделал отец, уважаемый художник, известный своей дружбой с самим Львом Толстым.
Дальше начинаются парадоксы. Толстой был кумиром в семье Пастернаков, но молодой поэт с самого начала творческого пути позиционировал себя как авангардиста. Нетрудно представить, какова была бы реакция Толстого, доведись ему ознакомиться хотя бы с первой книжкой стихов Бориса, которую тот выпустил в начале 1914 года под вызывающим названием “Близнец в тучах” тиражом в двести экземпляров. Ведь даже друзья Пастернака считали, что каждое стихотворение в этой книжке представляло собой ребус.