…Когда Прасковья Михайловна и Александр Федосеевич вошли в детскую, привлеченные хохотом и шумом, несшимся оттуда, они увидали забавную картину. Капитан Лукин «показывал Кронштадт» их первенцу — он подкидывал его, весело смеявшегося, под высокий потолок, словно пушинку, и ловил.
— Смотрите, родители, Николай высоты не боится! На грот-мачте не заробеет, голова не закружится… Быть тебе моряком, Коля!
— Еще раз, еще раз подкиньте вверх, дядя Лукин, — просил раскрасневшийся малыш. — Хочу матросом стать! На грот-мачту хочу!
Лукин деловито осведомился:
— А сила в руках есть?
Мальчуган согнул руку в локте и весь напыжился.
— Кое-что имеется, — подмигнул родителям Лукин. — Но надо еще больше! Моряк без богатырской силы — все равно что парус без ветра. Но ежели ветер нагнать нельзя, то силу в мышцах увеличить можно.
Он посмотрел по углам. Увидав на секретере бронзовый бюст Монтескье, снял его и протянул Николаю:
— Сколько раз поднимешь?
Родители не без страха наблюдали, как благородный лик французского мыслителя, автора знаменитого «Рассуждения о причинах величия и упадка римлян», дрожит над головой сына в его слабых ручонках: вдруг вывалится, голову ведь проломит!
— Молодец, Николай! — Лукин поцеловал мальчугана. — Как войдешь в возраст, собирайся в Морской кадетский корпус. Захочешь, к себе на корабль возьму. Вместе будем плавать, вместе станем врагов России бить. Но запомни — ты должен стать сильным! У меня в команде слабых нет.
Прощаясь, напомнил:
— Про Монтескье не забывай! Каждый день упражняйся с бюстом. Верхом на лошади катайся — на настоящей, плавай каждый день по часу. Здоровяком станешь!
Малыш согласно кивнул…
Обещания своего он не забыл. Уже к осени родители не узнавали сына: он окреп на воздухе, ловко ездил верхом, научился плавать.
И еще один случай произвел на Николая сильное впечатление. Однажды в их доме появился человек «наружности страшной»: одежда его была порвана, сам он лицом был темен, телом тощ и вообще весь был «обхлестан сучьями в лесных чащобах».
Это был его дядюшка Василий Софронович. О его подвиге и сейчас нельзя говорить без удивления. Он некогда служил в Нерчинском гарнизоне, затем лишился всех средств к существованию, и вот, за невозможностью платить прогоны, прибыл из Сибири в Петербург… пешком.
— Человек очень многое может, если по-настоящему захочет! — много лет спустя вспоминал об этом случае Николай Александрович.