Я без обиняков спросил Ульянинского: «Кто в Москве или Петербурге собирает старинные иконы? И может, в качестве агента, послать красивую даму, блондинку, говорящую, видимо, с акцентом?»
И Ульянинский тут же назвал мне имя крупного иностранного фабриканта, имеющего в Москве и России многочисленные концессии. И объяснил, что тот собирает старинную живопись — до шестнадцатого века. Включая русские иконы, в которых тоже видит всего лишь картины — не больше, ибо он сам иноверец. Эта лама, соотечественница фабриканта, много лет прожила в России, прекрасно владеет русским языком. Она то ли секретарь, то ли любовница фабриканта. А вероятней всего, и то и другое. Она недурно разбирается в живописи. Услыхав о древней иконе в отдаленном монастыре, нарочно из Москвы прикатила в Казань. Кто-то научил даму имитировать профессиональную кражу: сломать отмычку, разбросать книги и иконы. За это и она, и ее буржуй, надеюсь, поплатятся. Когда я пришел в дом фабриканта, меня не хотели допускать. — Соколов весело засмеялся. — Ты, Владимир Федорович, такое представить способен? Меня, на моей земле — и не пускать! Я подавил сопротивление глупых рабов, ввалился без доклада к фабриканту в кабинет. Тот вытащил револьвер и хотел стрелять. Пришлось объяснить, что у русских людей гостей так не принимают. В общем, немного дружески поговорил — результат на твоем столе и на его лице.
Соколов пристально наблюдал за Джунковским. Тот, несколько волнуясь, поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Остановившись возле Соколова, вздохнул:
— Увечья у фабриканта серьезные?
— До свадьбы заживут! — неопределенно ответил сыщик. — А вот кое-кому из его клевретов лечиться придется долго.
Джунковский обнял приятеля:
— Поделом им! У себя дома чихнуть боятся, а в Россию приедут и начинают из себя корежить!
— Шум подымать не будут, не сомневайся, Владимир Федорович.
— Мы тоже.
— Но прежде хочу знать, почему нельзя наказать похитителя?
— Ко мне заходил великий князь… — Джунковский назвал имя. — Он приятель этого иностранного фабриканта. Тот никак не ожидал столь громкого скандала.
Соколов кивнул:
— Конечно, где ему понять, что такое для русского человека икона? Из горящей избы первыми вытаскивают детей и иконы, а уж потом деньги и прочее. Ах, гнусные интриганы!
Джунковский продолжал:
— Фабрикант раскаялся, говорил, что дама втянула его в эту историю. Но икону возвращать не хотел. Взамен обещал ничего подобного впредь не допускать и в наказание отправить эту гризетку на родину.
— Я видел эту красавицу. Очень хороша собой. Сначала шипела, как кошка, а потом стала глазки строить. Скажи, Владимир Федорович, по какой причине ты приказал мне в спешном порядке покинуть Казань?