Соколов стремительно поднялся по высоким ступеням и шагнул в узкий коридор, обитый тисненой кожей. В отдельном купе было жарко натоплено. Коричневой кожи диван предупредительно застелили белоснежной постелью. Настольная лампа под зеленым абажуром бросала уютный свет.
Едва Соколов уселся за стол, раскрыв стихи любимого Державина, как в дверь постучали:
— Аполлинарий Николаевич, принимай гостей!
В купе вошли Кошко и какой-то крупный, с мясистым лицом, крупным носом и темной гривой волос человек. Было ему лет пятьдесят пять. Из-под лохматых ресниц поблескивали глаза, в которых светилась хитринка.
Соколов подумал: «Этого дядю я где-то встречал. Кто он?»
Кошко весело улыбнулся:
— Вы не знакомы? Позволь, Аполлинарий Николаевич, тебе представить…
Человек по-военному щелкнул каблуками, наклонил голову:
— Михаил Георгиевич Мардарьев!
Соколов улыбнулся:
— Грозный Мардарьев — глава «черного кабинета»! Тот самый, чьего имени трепещут все — от министра, отправляющего по почте любовное послание гризетке, до иностранных подданных, сообщающих в свою страну нескромные сведения о России.
Кошко поддержал веселый тон:
— Да, тот самый, что командует отделом перлюстраций писем.
Мардарьев распушил усы, концами загибавшиеся ко рту, и изобразил недоуменный вид:
— Вы, господа, меня с кем-то путаете. Позвольте представиться: тайный советник, служу по ведомству внутренних дел с 1880 года, а с 1893-го — старший цензор петербургской цензуры иностранных газет и журналов при Главном управлении почт и телеграфа. О какой перлюстрации изволите говорить, господа?
Кошко рассмеялся:
— Молодец, никогда ни в чем не сознавайся! А вот мы тебе, Михаил Георгиевич, чистосердечно признаемся: перлюстрировали одну записочку. И она очень любопытной оказалась. Взглянуть желаешь?
— Почему нет? Если есть нужда, посмотрю, — осторожно произнес Мардарьев.
Кошко протянул шифровку.
Мардарьев взял в руки бумагу, для чего-то понюхал ее (выработавшаяся годами привычка?), приблизил к розовому в синих прожилках носу и произнес:
— Вы хотите, чтобы я шифровальщику ее отдал?
Кошко панибратски хлопнул Мардарьева по плечу:
— Кому, Зыбину?
— Хоть и Ивану Александровичу, надеюсь, расшифрует.
Соколов знал Зыбина с детских лет, тот бывал в доме отца. Сыщик, однако, умолчал сейчас об этом. Он лишь сказал:
— Спасибо, мы уже расшифровали.
— Вот как? — удивился Мардарьев. — И какие тайны хранила шифровка?
— Расписание поездов из Москвы в Северную столицу.
Мардарьев раскатился смехом:
— Ха-ха! Шифруют, как правило, секретные документы, а тут… Впрочем, доложу вам, у профессиональных шифровщиков это входит порой в привычку. Если шифр, как этот, простой, то шифровальщики порой пишут им без особых усилий. Лаже создается прочный навык все письменное шифровать. Так, несколько лет назад попался японский шпион, по забывчивости отправивший на родину зашифрованное поздравление с днем рождения сыну. В любом случае этого корреспондента не мешает проверить.