Словно заправский футболист, Соколов мягким ударом ноги загнал под нары свой драгоценный подарок. И снова заорал:
— Убью, расстреляю, растерзаю! Смерть Циммерману! — показал четыре пальца и снова по-немецки повторил: — Сегодня ночью!
Мужественный принц Генрих сухо сглотнул, на этот раз он не смог скрыть радостного волнения.
Соколов вышел из камеры, в которой пробыл не более одной минуты. Строго посмотрел на притихшего Пенчика.
— Этот наглый бош не изволил подняться при моем появлении. Наглец!
— Да, он никогда не встает при появлении администрации.
— Приказываю лишить обеда, ужина и завтрака. Даже воду не давать. К преступникам — никакой жалости!
— Слушаюсь и передам по смене: не кормить до завтрашнего обеда.
— Благодарю за службу! Представлю, Пенчик, вас к званию майора.
* * *
Через три минуты Соколов в сопровождении дежурного офицера прошел мимо стражи и полной грудью вдохнул воздух свободы.
Он вспрыгнул в автомобиль и погнал в гостиницу, где в люксе томилась страстью красавица Маргарита.
Дежурный офицер Пенчик смотрел вслед авто и думал с почтительным восхищением: «Не человек — зверюга! Побольше бы таких, навели бы в стране порядок, а то ишь, демократию развели, распустили!»
Соколов, в свою очередь, размышлял о Пенчике: «Прекрасный тюремщик, исполнительный! К Генриху никто не появится до завтрашнего вечера. Теперь все будет зависеть от принца и… удачи!»
Маргарита бросилась на шею Соколова:
— Я заждалась вас, но сердцем чувствовала: с вами все хорошо! — С улыбкой заглянула ему в глаза. — Правда?
Соколов сдержанно ответил:
— Правда! — Поцеловал ей нос, щеки, глаза.
Маргарита зашлась в истоме, тяжело задышала:
— Милый, я не представляю, как останусь одна! Я не могу понять, как прежде жила без вас! Позовите меня хоть на край света, хоть в пустыню Сахара…
Он искренне отозвался:
— Если бы, Маргарита, вы знали, как стали мне дороги! Я люблю сильных, благородных и решительных людей. Такие даже среди мужчин — большая редкость. А вы — настоящая героиня. Быть с вами — великое счастье. Вы очень помогли мне…
— Пожалуйста, расскажите, умоляю, какому делу помогла?
— Мой сладкий друг, несмотря на ваши превосходные достоинства, я вижу: вы любопытны, как все женщины на свете. И это хорошо. Но сегодня не могу вам открыть секрета. Пройдет сколько-то времени, может, десятилетия, и вы прочтете об этом в самых лучших, самых захватывающих книгах. Сегодня мы с вами творим историю. Мы — избранные. Если я вам дорог, не спрашивайте меня ни о чем.
Она опустила голову, нахмурила бровки, надула пухлый ротик. Вдруг подняла на него глаза: