Он властно и нежно, легким движением руки раздвинул ее ноги. Он чувствовал себя туго натянутой тетивой упругого лука и теперь выпустил могучую стрелу, с сумасшедшим упоением погрузился в тот невероятно сладостный мир, который зовется великой женской таинственностью.
Она бесконечно долго заходилась в любовной истерии, вскрикивала, плотнее и плотнее прижимаясь к нему, грудь ее вздымалась выше и выше. Ей казалось, что весь мир опрокинулся на нее, закружил в каком-то сумасшедшем вихре, который никогда не кончится и который заставлял содрогаться не только ее тело, но и самою душу.
И вот наконец что-то одновременно взорвало их, погрузило в неземное блаженство. Они вместе содрогнулись, не удержали счастливо-тревожного крика, растаяли в объятиях, а слившиеся души словно обрели крылья и воспарили в небесные сферы.
Она отказалась от предложения подвезти ее на автомобиле. Маргарите, чтобы пережить эту ни с чем не сравнимую встречу, хотелось остаться одной.
— Прощай, милый, — сказала она.
— Возьми! — Соколов протянул ей шестикаратный бриллиант, тот самый, который в Петрограде получил от начальника разведки Батюшева.
Маргарита удивилась:
— Что это? Бриллиант? — У нее задрожали губы. — Драгоценные камни дарят, когда хотят соблазнить или… навсегда проститься.
— А я дарю на память.
— Нет, я поняла: никогда вас не увижу. И если буду еще жить, так только для того, чтобы вспоминать этот волшебный день любви. Но бриллиант не возьму, он стоит целого состояния. Настоящую любовь деньги портят, как вода хорошее вино…
Соколов, видя эти колебания, опустил чудовищный бриллиант в разрез ее лифа.
* * *
Чуть пошатываясь, Маргарита вышла из ярко освещенного вестибюля гостиницы в сладкую прохладу парижской ночи. В бездонной пустыне звездного неба одинокая печальная звезда роняла на землю золотую слезу.
На набережной Маргарите попалась молодая крестьянка с младенцем на руках. Крестьянка протянула руку: — Я из Монмеди, бежала от германцев. Весь день ничего не ела, в грудях молока не стало. На ночлег, умоляю… подайте…
Маргарита вдруг что-то вспомнила, полезла в лиф и протянула бриллиант крестьянке:
— Возьми!..
* * *
Она медленно брела вдоль набережной Сены. Потом остановилась у парапета, привалилась на него локтями. Маргарита прижала ладони к лицу и долго беззвучно сотрясалась от плача, словно похоронила самого дорогого человека, ради которого появилась в этом безумном и прекрасном мире.