Я очень люблю эти Хеленовские «прямо сейчас», RIGHT NOW по-английски. Повинуясь им, вся наша постоянная публика вялой трусцой устремилась к выходу. Я пошла обходить библиотеку по периметру, собирая забытые вещи — читательские билеты, тетрадки, ключи, дискетки, кошельки. Иногда попадаются презабавные предметы. Что интересно, за некоторыми вещами никто никогда не возвращается. Мы уже третий год храним саксофон в футляре, по виду очень дорогой. Я уж не говорю про куртки и шапки. Одежда в Америке дешева.
Я завернула за книжную полку и уткнулась в спину моего суеверного протеже. Он сидел, напряженно уставившись в экран монитора. Монитор еще светился, — все наши компьютерные часы спешат или отстают, поэтому компьютеры, которые должны автоматически отключаться ровно в восемь, делают это с разницей в несколько минут.
Я автоматически взглянула на монитор — письмо не было дописано, была набрана всего пара строк:
«Ты единственный человек, кому я могу довериться. Я надеюсь, что ты сохранишь эту информацию до того времени, когда я смогу безопасно…»
В этот момент компьютер выключился, но старик не пошевелился.
Я кашлянула.
— Извините, библиотека закрыта… — Я обошла его кресло и заглянула посетителю в лицо. Его широко открытые глаза на обострившемся бледном лице продолжали вглядываться в темный экран. Я замерла, не желая верить тому, что произошло. Подошедшая с другой стороны Хелен подозрительно посмотрела на меня, в свою очередь заглянула в лицо мужчине, и пронзительно закричала, закрыв лицо руками.
Наш поздний посетитель был абсолютно и безнадежно мертв.
Я на подгибающихся ногах добрела до телефона и набрала 911.
Первыми прибежали пожарники, минутой позже — полиция. Оказывается, иногда неплохо соседствовать с этими учреждениями. Последней приехала медицина, ей повезло, потому что к этому времени пожарники уже успели починить лифт.
Все они по очереди подтвердили, что наш посетитель мертв, и умер своей смертью, скорее всего, от инфаркта. Вскрытие покажет. В карманах покойника не обнаружилось ни денег, ни документов, ни дискет. Компьютер тоже молчал как партизан, поскольку до следующего дня включить его могли только наши умники из компьютерного отдела, связаться с которыми не удалось. Я заверила следствие, что даже если покойный и пытался сохранить что-то на жесткий диск, все уже испарилось. Наши библиотечные компьютеры так устроены, что все на них записанное при перезагрузке стирается безо всяких следов. Следствие было обрадовалось, обнаружив монограмму «RL» на скомканном носовом платке, но я их разочаровала, сказав, что это всего-навсего Ральф Лорен. У нас с Хелен выяснили, знали ли мы имя этого человека (не знали) видели ли раньше (не видели) и тому подобное. Настенные часы показывали уже без четверти десять, а конца-края разбирательству все не было. Я смертельно устала и начала поклевывать носом. До дома добираться почти час, а завтра утром надо быть на работе не позже девяти. Да и есть хотелось со страшной силой. Поэтому, когда покойника наконец увезли и полицейский взялся записывать мои показания, сил на живописные подробности у меня уже не было. Я просто сказала, что человек пришел в библиотеку, потому что у него дома сломался компьютер, а ему надо было срочно отправить кому-то письмо. Отправил ли он письмо? Я не знаю, потому что между моим столом и компьютером расположена вертушка с компакт-дисками. Видела ли я что-нибудь на экране, когда подошла к компьютеру? Нет, ведь было уже восемь, и компьютер автоматически выключился.