— Живо, ротный вызывает.
— Тревога? Разведка? В секрет? — быстро выспрашивал сержант, торопливо одеваясь.
— Какая тревога, чудак, лейтенант вызывает, — бросил с усмешкой Ефимчук.
Бардыбаев, пропуская вперед ординарца, отрывисто сказал:
— Пошли.
Матросов решил дождаться возвращения Бардыбаева. Он принес охапку дров, растопил печку. Устроившись поудобнее перед огнем, положив подбородок на ладони, Саша задумался. Так просидел он около получаса. Дверь скрипнула, вошел Бардыбаев. Он молча присел рядом, достал черный шелковый кисет, свернул цыгарку и прикурил от уголька.
Саша, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, предложил:
— Ложитесь, товарищ сержант. Я сам подброшу дров.
— Спать уже некогда, — с каким-то внутренним подъемом произнес Бардыбаев и, быстро взглянув на часы, сообщил: — В шесть утра комсомольское собрание перед штабным блиндажом.
В предрассветные сумерки около штабного блиндажа, недалеко от опушки леса, собрались тридцать четыре комсомольца первой роты. Люди еще не знали, почему их созвали в такую рань. Собравшиеся делали различные предположения:
— Добровольцев в разведку будут отбирать, даю честное слово, что так, — говорил Перчаткин.
Его перебил Рашит:
— Ребята, да ведь сегодня день Красной Армии. Праздник...
— Значит, митинг, — решил Гнедков.
Появившиеся командир роты Артюхов, старшина Соснин и комсорг полка Брякин положили конец спору. Вокруг них образовался тесный круг. Под ногами весело поскрипывал снег; над Ломоватым бором гулял ветер. В ясном небе мигали далекие звезды. В темноте трудно было различить лица людей. Однако высокого, худощавого Брякина все узнали сразу. Он, оглядев темные фигуры, весело сказал:
— Товарищи! Времени у нас в обрез, обойдемся без президиума, протокол оформим потом. Нет возражений?
— Правильно. Ведите сами! — послышались голоса.
— Тогда разрешите собрание считать открытым. Слово для сообщения предоставляю командиру роты.
Матросов любил бывать на собраниях. Он давно уже носил в левом кармане гимнастерки серебристую книжку. До сих пор отчетливо стоял перед его глазами тот день в училище, когда его принимали в комсомол. Вот он перед всеми товарищами. Комсорг читает его заявление. В первые минуты Саша струхнул. «А вдруг откажут? Я же в колонии был...» А Саше очень хотелось быть комсомольцем. Он видел, что все отличные ребята, ведущие курсанты, были комсомольцами. Когда ему дали слово, Саша высказался коротко: «Родителей у меня нет. Воспитывался в уфимской колонии. Научился слесарить, образование шесть классов. Хочу пойти на фронт комсомольцем...» Думал, посыплются вопросы, — этого не случилось. «Знаем, достоин!» — закричали кругом.