Саша живо представил себе город, раскинувшийся на горе, словно петлей обвитый руслами двух рек-сестер — Ак-Идели и Кара-Идели...
Протяжно загудел паровоз, замедляя бег. Когда поезд остановился, Саша, вскочив, бросился к окну. На перроне сновали женщины в странных юбках, разукрашенных разноцветными лентами, повязками, на груди у них блестели мелкие монеты, на головах красовались высокие уборы.
— Мордовия, значит, рядом Волга, — проговорил Басыров. — Пошли, Матрос, прогуляемся.
На этой остановке, наверное, долго простоим...
Они сошли и на следующей станции, на берегу Волги. При виде великой реки глаза Матросова заблестели, странное чувство, которое он сам не сумел бы объяснить, охватило его.
— Что с тобой? — с беспокойством спросил Басыров.
— Ты не видишь, что перед нами? — тихо прошептал Саша. — Верно, такой сильной и красивой реки во всем мире нет?
— Да, большая, много воды...
— Нет, не то ты говоришь. — И неожиданно спросил: — А ты хотел бы стать моряком, только вправду?
Басыров, хитро усмехнувшись, весело сказал:
— У тебя морская болезнь.
Под высоким берегом шумно трудилась и беспрестанно ворчала только что сбросившая ледяной покров река. Вешние воды с разбегу набрасывались на желтые пляжи. Огромные теплоходы издали казались игрушечными, маленькими. Под большим мостом проплывали грузные плоты, ведомые громоздкими буксирами, навстречу спешили деревянные баркасы и широкогрудые баржи, ползли нефтеналивные суда. Юркие лодчонки носились между берегами и судами, стоящими на якоре. Шумно и суетливо было на реке, словно на праздничном базаре.
С той стороны, где широкая речная гладь сливалась с небосклоном, летели быстрые крикливые чайки.
Как только прозвучали два громких удара колокола, оповещавших об отходе поезда, Басыров заторопился. То ли под впечатлением странного разговора, который произошел между ним и подростком, то ли потому, что ему хотелось поддержать налаживающиеся отношения с молчаливым и угрюмым спутником, Басыров радушно предложил папироску.
— Куришь?
— Нет, — отказался Саша.
— Не начинал?
— Бросил.
— Не втянулся?
— Испугался.
— Испугался? Чего же ты испугался?
— Смерти.
Басыров удивленно взглянул на Матросова.
— Как-то раз я подслушал разговор врача с одним человеком в комиссии. Он сказал: курящий отнимает у себя двадцать лет жизни. А я хочу жить.
Басыров серьезно спросил:
— И не пьешь?
— Не приучен.
— Молодец, — похвалил Сашу Басыров, поднимаясь за ним в тамбур.
Матросов оживился и горячо сказал:
— А ты меня не хвали, лучше отпусти.
— Как же я тебя отпущу? — удивленно спросил Басыров.