Право на бессмертие (Бикчентаев) - страница 3

Саша живо представил себе город, раскинувшийся на горе, словно петлей обвитый руслами двух рек-сестер — Ак-Идели и Кара-Идели...

Протяжно загудел паровоз, замедляя бег. Когда поезд остановился, Саша, вскочив, бросился к окну. На перроне сновали женщины в странных юбках, разукрашенных разноцветными лентами, повязками, на груди у них блестели мелкие монеты, на головах красовались высокие уборы.

— Мордовия, значит, рядом Волга, — проговорил Басыров. — Пошли, Матрос, прогуляемся.

На этой остановке, наверное, долго простоим...

Они сошли и на следующей станции, на берегу Волги. При виде великой реки глаза Матросова заблестели, странное чувство, которое он сам не сумел бы объяснить, охватило его.

— Что с тобой? — с беспокойством спросил Басыров.

— Ты не видишь, что перед нами? — тихо прошептал Саша. — Верно, такой сильной и красивой реки во всем мире нет?

— Да, большая, много воды...

— Нет, не то ты говоришь. — И неожиданно спросил: — А ты хотел бы стать моряком, только вправду?

Басыров, хитро усмехнувшись, весело сказал:

— У тебя морская болезнь.

Под высоким берегом шумно трудилась и беспрестанно ворчала только что сбросившая ледяной покров река. Вешние воды с разбегу набрасывались на желтые пляжи. Огромные теплоходы издали казались игрушечными, маленькими. Под большим мостом проплывали грузные плоты, ведомые громоздкими буксирами, навстречу спешили деревянные баркасы и широкогрудые баржи, ползли нефтеналивные суда. Юркие лодчонки носились между берегами и судами, стоящими на якоре. Шумно и суетливо было на реке, словно на праздничном базаре.

С той стороны, где широкая речная гладь сливалась с небосклоном, летели быстрые крикливые чайки.

Как только прозвучали два громких удара колокола, оповещавших об отходе поезда, Басыров заторопился. То ли под впечатлением странного разговора, который произошел между ним и подростком, то ли потому, что ему хотелось поддержать налаживающиеся отношения с молчаливым и угрюмым спутником, Басыров радушно предложил папироску.

— Куришь?

— Нет, — отказался Саша.

— Не начинал?

— Бросил.

— Не втянулся?

— Испугался.

— Испугался? Чего же ты испугался?

— Смерти.

Басыров удивленно взглянул на Матросова.

— Как-то раз я подслушал разговор врача с одним человеком в комиссии. Он сказал: курящий отнимает у себя двадцать лет жизни. А я хочу жить.

Басыров серьезно спросил:

— И не пьешь?

— Не приучен.

— Молодец, — похвалил Сашу Басыров, поднимаясь за ним в тамбур.

Матросов оживился и горячо сказал:

— А ты меня не хвали, лучше отпусти.

— Как же я тебя отпущу? — удивленно спросил Басыров.