— На все четыре стороны. Понятно?
— Нет, этого не могу сделать. Что не могу, то не могу. Мой долг довезти тебя, вручить твоим воспитателям. А потом некуда и незачем тебе уходить...
— Есть куда, — буркнул Матросов.
— К маме потянуло?
— Нет ее у меня.
— А все же, куда захотел?
— Допрос?
— Нет, зачем... Это не мое дело. Просто так, интересуюсь. Можешь и не говорить, если не хочешь...
Матросов поднял на взрослого умные, задумчивые глаза и скороговоркой произнес:
— Хочу путешествовать.
— А, вон чего захотел, — даже присвистнул Басыров. — Не получится.
— Это почему же?
— Сперва надо накопить знаний, поучиться. Прежде всего необходимо думать о том, чтобы принести пользу отчизне, народу, другим людям.
— Э, другие люди сами по себе, а я сам по себе. Никому нет вреда от того, что я путешествую...
— Вон какой ты эгоист, оказывается, — засмеялся Басыров. — А я и не представлял себе, какого фрукта везу.
Матросов сердито взглянул на спутника и замолчал. Потом, сколько ни пытался Басыров вызвать мальчика на разговор, не удавалось.
Мимо окна пронеслось облако дыма, паровоз набирал скорость. Поезд уже бежал, стуча, сопя, лязгая невидимыми железными зубьями. В окне опять замелькали серые столбы с фарфоровыми чашечками, точно мертвые белые птички, сидящими на их верхушках.
Матросов несся навстречу неизвестной судьбе...
На второй день, к вечеру, поезд с грохотом промчался по мосту через Ак-Идель, пробежал мимо горы, склоны которой были усеяны маленькими деревянными домиками, и, сопя, остановился перед двухэтажным старинным зданием вокзала. В пристанционных постройках уже зажигались лампочки, ярко горели семафоры, на путях мелькали фонари проводников. Пробираясь сквозь толпу, сбившуюся на перроне, Басыров назидательно говорил:
— В Уфе будешь жить. В хороший дом приехали, человеком будешь. Меня вспоминать будешь.
Саша ничего не ответил. Они пошли грязной привокзальной площадью. У Саши сразу же выветрились из головы все романтические сказки о городе, раскинувшемся на горе, между реками-сестрами. И в этом городе предстоит ему жить!.. Как никогда, остро почувствовал он, что надо избавиться от Басырова...
Саша оглянулся по сторонам и бросился бежать. Он столкнул с тротуара женщину, пробрался через группу военных, проскочил перед легковой машиной, кинулся в сквер. Оглянулся — Басырова не было: отстал. Сердце подростка билось тревожно; не переводя дыхания, он перелез через ограду сквера и, то и дело оглядываясь, пошел по слабо освещенной улице мимо длинного забора.
Саша немного успокоился, отдохнув на ступеньке лестницы, ведущей в город. Однако через минуту он с беспокойством увидел приближающегося к нему человека и мигом спрятался за углом деревянного дома. Весенняя темная ночь хорошо укрывала беглеца. Человек шел прямо к Саше, подросток едва сдержался, чтобы не броситься без оглядки. Но это был не Басыров: вероятно, какой-нибудь железнодорожник возвращался с работы.