Немало обязанностей нес Папазян: в зависимости от обстоятельств, он был шофером и поваром, связным и штабистом. Сейчас он полз за командиром полка в качестве телохранителя. Он, Папазян, садовник из Еревана, должен был неустанно заботиться о Гаркуше, инженере из Сибири, и, может быть... даже спасать ему жизнь...
Гаркуша энергично выругался: буран мешал разглядеть вражескую оборону. Крупные хлопья снега казались обрывками облаков, несущихся над заснеженной лощиной. Между порывами ветра наступил короткий перерыв. Тогда над усами, торчащими из кустов, поднялся бинокль.
— Пошли дальше, — сказал Гаркуша, возвращая бинокль ординарцу.
Пригибаясь, они продолжали путь по лощине. Глубокий снег мешал продвигаться, после пяти-шести шагов приходилось делать короткие привалы для передышки. Они обходили передний край только вдвоем, показываться большой группой было не безопасно, так как каждый метр площади был пристрелян противником, и Гаркуша не хотел рисковать жизнью подчиненных.
Папазян шел впереди, прокладывая своими большими валенками путь командиру.
Буран усиливался, горизонт сужался. Все труднее становилось итти. Сержант беспрерывно оттирал коченеющие на морозе щеки. Смуглая кожа быстро бледнела на ветру. Подполковник, чуть наклонив голову, продолжал путь. Он поднес часы к глазам. Было двенадцать, а в четыре — совещание с командирами.
— Надо переждать буран, зря расходуем силы, — проговорил он, обернувшись к сержанту.
Папазян напомнил:
— У будки стрелочника начинается участок первой роты.
Поднялись на насыпь железной дороги. Ветер дул настолько сильно, что они вынуждены были спуститься в низину. Но там невозможно было быстро продвигаться из-за глубокого снега. Пришлось продолжать путь по полотну железной дороги.
Блиндаж был устроен под полотном дороги, и если бы не труба чугунной печки, выступавшая над ним, его никогда бы не найти в таком буране...
Папазян, отряхиваясь, говорил:
— Вот хитрецы. Ни одной бомбе не попасть...
…В этот час блиндаж жил своей обычной жизнью. Два бойца из отделения стояли на посту в нескольких метрах от блиндажа, остальные отдыхали. Новый командир отделения, ветеран полка, Михаил Бардыбаев сидел рядом с Уметбаем Саржибаевым, и они вполголоса распевали степные песни своего народа. Андрей Семячкин что-то оживленно рассказывал. Сергей Гнедков вчера, после освобождения одного села, в заброшенной школе нашел старую книгу и сейчас с увлечением читал ее. Мрачный и немногословный Петр Копылов, задумавшись, лежал, заложив руки под голову.
Матросов и Габдурахманов увлеклись игрой в шахматы. Над фигурами Рашита нависла страшная угроза: мат через два хода. И в эту минуту за дверью послышались чьи-то шаги. Первым встревожился командир отделения. Быстро откинув плащ-палатку, он выглянул наружу и крикнул: