— Нет, не заходил как-то разговор. Вот с женой его мать-покойница не ладила, — рассказывал. Потому и уехал он из Серпухова да за квартиру тут работал…
Они еще поговорили о том о сем, потом Валентин как бы ненароком взглянул на часы.
— Батюшки, опаздываю… Ладно, Николай, пока.
Аркадий сообщил, что, судя по всему, завтра его выпишут из больницы, и Ефросинья Викентьевна так спланировала свой день, чтоб на часик уйти пораньше, купить продукты, забежать за Викой в сад и сварить наконец обед. Все эти дни она не готовила. Сын прочно обосновался у Тамары Леонидовны, которая категорически заявила, что, пока Аркадий в больнице, мальчиком будет заниматься она. Самой же Ефросинье Викентьевне вполне достаточно было чашки чая с куском хлеба.
Она уже сняла с вешалки плащ, как раздался телефонный звонок. Кузьмичева на мгновение замерла с плащом в руках, потом обреченно сняла трубку.
— Капитан Кузьмичева, — сказала она.
— Товарищ капитан, — услышала она голос, — тут человек пришел. Хочет поговорить с вами. Пропустить?
— По какому делу?
— Говорит, по государственному. В общем, по поводу квартирной кражи.
— Пропустите, — вздохнув, сказала Кузьмичева. Повесила плащ на вешалку и села за стол. Она расстроилась: конечно, ни о каких магазинах теперь и речи быть не может. Дай бог успеть за Викой в сад.
Как ни стремилась Ефросинья Викентьевна к порядку, в ее личных делах постоянно образовывались сбои. И вовсе не зря красивая медсестра Таня так ехидно сказала ей тогда: «Вы можете навестить мужа, если, конечно, найдете время». Время! А что делать, если события развиваются помимо ее воли, захлестывают и все благие пожелания летят в тартарары.
Невеселые ее раздумья прервал стук в дверь.
— Войдите, — проговорила Кузьмичева.
В кабинет, опираясь на палку, вошел пышноусый старик в темном костюме, украшенном рядом орденских планок.
Ефросинья Викентьевна поднялась ему навстречу.
— Здравствуйте, — сказал посетитель неожиданным для его плотной, могучей фигуры жидким тенорком. — Вы будете товарищ Кузьмичева?
Она кивнула.
— Позвольте представиться, — продолжал старик, — Гнедков Борис Иванович, пенсионер и по совместительству сторож в троллейбусном парке. — И засмеялся.
Ефросинье Викентьевне он почему-то сразу понравился.
— Садитесь, Борис Иванович. Меня зовут Ефросинья Викентьевна. Будем знакомы.
— Ишь, имя-то у вас какое старинное. Теперь так не называют…
— А у нас в семье издавна принято называть детей именами бабушек и дедушек.
— Мою матушку покойную тоже звали Ефросинья.
— Что вас привело к нам? — спросила Кузьмичева, дождавшись, пока Гнедков кончил усаживаться.