Ворвавшись в темную комнату, имперцы кинулись обыскивать ее. Сапогами по зеркальным осколкам прошли они, не обратив внимания, на что наступили. Заглянули в шкаф, сундук и под кровать. Выглянули в окно.
– Где они? – прорычал имперец в лицо посиневшего от ужаса мужичка, подняв того за грудки от пола.
– Не-не-знаю. Тут, тут были, – блеял он, еле справляясь с присохшим языком.
– Убью, гнида! – швырнул солдат несчастного на пол.
Со свистом разрезав воздух, хлыст ужалил мужичка, рассекая кожу в кровь. Тот попятился, сидя на полу, не обращая внимания на осколки, оставляя на выскобленных половицах темные отпечатки ладоней. Имперец успел ударить раза четыре, прежде чем послышавшийся со двора шум отвлек его от этого занятия.
– Вниз! – рявкнул второй вояка, который, выглянув в окно, увидел во дворе бой.
* * *
Выбравшись в стойло, Калин наконец-то повстречал там и всех своих товарищей, включая мрякула.
– Явились, слава богам, – выдохнул Лаки, глядя на Гоблу из двухколесной компактной телеги, заваленный почти по грудь сумками. Впряженная в нее пятнистая низкорослая мара со смешно выпирающими передними зубами, как у кролика, недовольно фыркала и норовила куснуть хоть кого-нибудь, но не дотягивалась.
– Марочка-то одна, хозяин, как вы прорываться-то будете, не ведаю, – всхлипнула Галина, нервно тиская передник и выглядывая сквозь прорехи досок на улицу.
– Так вон же, пять мар стоят, – указал Калин на имперский «транспорт» у привязи, нерадостно зыркающий по сторонам.
– Так то же кровопивцев этих! – ужаснулась баба, прикрыв рот ладошкой. – К ним и не подойти даже.
Калин хитро ухмыльнулся и уставился, не моргая, на припаркованных мар. «Коники» забеспокоились, затоптались, озираясь по сторонам.
– Че это с ними? – переживала Галина. – Ишь разнервничались, проклятые.
Нушик шикнул на болтливую бабу, приказав умолкнуть. Лохматый поваренок, чумазый пуще прежнего, так и торчал в люке подземного прохода, не решаясь полностью вылезти. Ох, как он испугался, когда увидал, что имперские псы лупцуют дядьку Глеба, выспрашивая у того о недавно прибывшем хозяине и тех, кто был с ним. Он опрометью бросился в покои тетки Галины доложить об увиденном, а та как подскочит да как кинется к безногому старику с криками «караул, беда». Ему непонятно за что подзатыльника выписала и указала разыскать мальчика да еще одного, Гоблой звать, и увести тайно в стойла. Тетка Галина хорошая хозяйка, хоть иногда, сгоряча и может отхлестать по лицу, да не всегда и по делу, но все же сильно не наказывает, кормит вдоволь, скок хочешь, допоздна работать не заставляет и даже обувку и теплые вещи дает, когда холода наступают. Да чего там обувку, у него даже летних портков целых трое, а рубах так и вовсе пять. Даже есть в чем на ярмарку выйти, и на рынок он в другом ходит, не в том, в чем обычно работает. У родных матери с отцом такой роскоши он не видел. Так что давно уже он простил родителей за то, что они его продали, и более не злился на них. Понял, они ему добра желали и лучшей жизни. Увидев прибывшего с хозяином мальчика, Тошка невольно залюбовался его одеждой, даже позавидовал немного, но больше ему кинулось в глаза то, как держится этот мальчик, гордо, смело, наравне со старшими, и вид у него, словно и не мальчик он вовсе, а самый настоящий наемник. Наемников Тошка повидал достаточно в своей жизни. Их тут пруд пруди, и глаз набился уже так, что даже переодетого наемника, без оружия, все равно признает. Он готов был биться об заклад на что угодно, что тот здоровенный нож не для бахвальства на поясе у этого мальчика болтается, который не старше его по возрасту, умеет он им пользоваться и жизни забирать. Тошу сколь притягивал этот необычный ровесник, столь же и пугал. Хотелось бы и ему быть таким же смелым, отчаянным и путешествовать, мир повидать, но где там, если он даже в соседнюю деревню боится поехать. И мрякулов боится. В жизни не осмелится взять этих кусачих разбойников в руки.