Одно время – пока Мэгги училась в старших классах, и по причинам, оставшимся для нее загадкой, – мама дружила с женой главного тренера бейсбольной команды «Сент-Луис Кардиналс» (или та дружила с ней). Мэгги не знала, как так вышло, но дочка тренера была ее одноклассницей, и вот Франсин вдруг начала ходить по самым дорогим ресторанам города: «Тонис» (итальянская кухня), «Элс» (стейкхаус), «Мортонс» (стейкхаус) и «Флемингс» (стейкхаус).
Жена тренера и ее подружки были лет на десять старше Франсин: все как одна платиновые блондинки с вызывающе белой кожей и консервативными политическими взглядами. Мэгги подозревала – или надеялась, – что мама подружилась с ними из научного, антропологического интереса. Или же ей просто нравились стейки, которые почти всегда присутствовали на этих встречах.
Словом, то были люди совсем не маминого круга.
И вот во время этой странной дружбы, продлившейся около десяти месяцев, жена тренера организовала благотворительную вечеринку в гостинице «Чейз-парк-плаза» – сбор средств в пользу Общества помощи людям с БАС. Вход на мероприятие стоил триста долларов, и жены бейсболистов – как на подбор, топ-модели – целый час бродили по вестибюлю, попивали коктейли с благотворителями и изящно хихикали, не разжимая губ.
Франсин притащила с собой Артура. Он был в коричневом костюме.
– Как думаешь, в какое количество исследовательских грантов обошлось это мероприятие? – спросил он.
– Ш-ш-ш, – ответила Франсин. – Согласись: чтобы уметь зарабатывать, надо уметь тратить.
Когда Артур ушел в туалет, она тайком купила лотерейный билет за сто долларов.
После торжественной речи тренерской жены и ужасающего видеоролика о болезни моторных нейронов жена шорт-стопа, голландка-танцовщица, в которую шорт-стоп предположительно влюбился в ходе постчемпионатной пьянки в Амстердаме, вышла на сцену и зачитала вслух некую последовательность цифр: точно такие же цифры значились на билетике Франсин. Она даже не сразу поняла, что выиграла.
Мэгги хорошо помнила тот вечер: ее мама влетела в кухню, довольная и раскрасневшаяся, ее усыпанное пайетками платье отбрасывало во все стороны сумасшедшие блики. В руке она сжимала стеклянный чехол.
– Правда, красивые? – Она сняла крышку и показала Мэгги (тогда шестнадцатилетней) выигранные часы.
– Ну да… – ответила она. – Слегка перебор… нет?
– Ох, не говори! – простонал Артур.
Франсин их и не слышала. Она молча разглядывала часы, очень дорогие на вид, но совершенно «не ее».
– Ты плачешь? – спросила Мэгги.
В глазах матери сияли слезы.
– Вы не понимаете, – произнесла она слабым, дрожащим голосом, – я ведь никогда ничего не выигрываю!