Мы уже говорили, что одаренность имеет свой «голос», твердо диктующий принятие решений: в интуиции и импровизации, в озарениях, в самобытном индивидуальном стиле, в нестандартных выборах. Слов сказано много, но их смысл один. Во всех случаях процесс принятия решений «свернут», как бы подсказан кем-то, как бы явлен самим собой — то, что Александр Македонский назвал «потос» (наваждение). Приведу пример жизни принца Шарля Нассау-Зигена, полной героических приключений. Юношей он уже сражался за Францию с войсками Фридриха II, участвовал в кругосветном плавании Бугенвиля, таитяне просили его стать их королем. Человек исключительной храбрости, он охотился один на львов и тигров, пытался, участвуя в войне с англичанами, взять с моря Гибралтар. В газетах его именовали «последний паладин Европы». В России при Екатерине II штурмовал Очаков, одержал важную победу на море над турками, получил чин контр-адмирала.
Меня, еще мальчишку, прочитавшего роман А. Толстого «Петр Первый», поразила судьба Александра Даниловича Меншикова. Выходец из простонародья, поднявшийся в своем отечестве до уровня второй в государстве персоны, ближайший, а после смерти Франца Лефорта единственный на многие годы друг Петра I. Несколько штрихов к его портрету, думаю, в достаточной мере обрисуют гипертимную натуру «светлейшего», наложившую отпечаток на его деяния, особенности судьбы. В монографии, посвященной Петру, Н. Павленко пишет, что царь располагал лишь двумя полководцами, которым он доверял руководство ответственными операциями: Шереметевым и Меншиковым. «Светлейший» по складу характера и особенностям дарования являл полную противоположность Шереметеву. Старый фельдмаршал был осторожен, действовал размеренно, долго взвешивая каждое решение; Меншиков, напротив, был горяч и нетерпелив. Шереметев никогда не рисковал, для Меншикова риск был родной стихией. Он презирал опасность, лез в пекло сражения, будучи твердо уверен, что предназначенная для него пуля еще не отлита. Словом, у Меншикова был свой почерк ведения боя; туда где от полководца требовалась дерзость, отчаянный риск, быстрота, стремительный натиск, и посылал его Петр.
И еще одна характерная особенность, на этот раз из жизни светской, подчеркнутая Н. Павленко. Иностранные дипломаты много раз доносили своим правительствам, что дни фаворита сочтены, что его ждет суровая расплата царя, не дававшего спуску казнокрадам, и каждый раз ошибались. Меншикова Петр воспитывал дубинкой, наложением штрафов, конфискацией части имений, содержанием под домашним арестом. «Светлейший» вносил в казну сотни тысяч рублей, чтобы тут же восполнить их новым стяжанием. Взлеты и падения Меншикова чередовались часто, но колебания фортуны не приводили его в уныние, он от природы был оптимистом. Одним словом — ванька-встанька!