— Иди за мной!
Они покинули штабной домик. В воздухе стояла мутная утренняя дымка. Громко квакали лягушки. Пронзительно и тревожно вскрикивала ночная птица. Назойливо гудели полчища комаров.
Соколов, обмахиваясь веткой, направился в ближайший лесок. Он расспрашивал собеседника:
— Откуда родом? Кто родители? Где учился? Есть ли дома невеста?
Зверев со спокойной рассудительностью отвечал:
— Жил в Москве, в Сокольниках. Отец был моряком, в чине мичмана погиб на Японской войне. Матушка — на фабрике Бабаевых конфеты в фантики заворачивала. Я, как отец, тоже хотел стать военным, — развел руками, — вот стал, да война совсем не такой интересной оказалась…
Соколов сказал:
— От безделья много глупостей совершается. Но тебе, Володя Зверев, сегодня же предоставлю шанс. Справишься — забудем о твоей прогулке к немцам и наказания никакого не последует.
Зверев сразу повеселел:
— Что прикажете сделать, господин полковник?
Соколов спокойно отвечал:
— Еще раз сходить во вражеские окопы, но не с Захаровым, а со мной.
— С вами, к немцам? — изумился подпоручик.
— Со мной, — подтвердил Соколов. — Я своими глазами желаю убедиться, что у немцев плохие дела. Как думаешь, они меня в плен не возьмут?
Зверев задумался:
— Если не узнают, что вы полковник, и если мы принесем им хлеба, наверное, пленять не станут. — С любопытством бросил взгляд на Соколова. — А мне за эту самоволку голову не оторвут?
— Я тебе сказал: Джунковский простит, а другим подробности наших отношений знать не обязательно. Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами. Понял?
— Я никому ни слова не скажу, ей-богу! — Перекрестился.
— Но немцы стали минировать свой передний край. Не боишься на мину нарваться?
— Боюсь, а что делать? Раз приказано, то пойду.
— Это дело добровольное.
— А я и пойду трястись добровольно, — негромко рассмеялся Зверев.
— Идем завтра ночью.
— Значит, я свободен? — В голосе звучала радость.
Соколов остановил счастливый порыв:
— Меру пресечения тебе, Володя, никто не изменял. Тебя сейчас снова посадят под арест — для порядка, чтобы не вызывать кривотолков, а покормят как надо.
Зверев озабоченно спросил:
— Захарова покормить бы, а? Он плохо тюремный голод переносит…
— Молодец, о друге беспокоишься. Покормим!
— Как же я к вам попаду, если за решеткой сидеть буду?
— Посадят, но вовремя освободят. В какой час лучше всего идти?
— На рассвете, где-то в половине четвертого. Часовому, чтобы стрелять не начал, следует чего-нибудь принести, табачку или еще чего. А мы пойдем не с пустыми руками? Нам хлебушком раздобыться бы…
Соколов успокоил: