Фердинанд согласно кивнул:
— Эрих, я все это сделаю с удовольствием. Кольт ТР-6 вас устроит? — Он вынул из ящика стола оружие. — Держите, а еще десяток к нему патронов. Когда вы хотите уехать?
— Чем быстрей, тем лучше.
Фердинанд бросил на Соколова многозначительный взгляд:
— Это правильно! Где мешок с документацией?
— Тут рядом, в домике у славной вдовушки.
— Я думаю, Эрих, она запомнит эти дни на всю жизнь, ибо еще Бисмарк говорил: «Германский офицер должен быть не только отличным воином, но и хорошим любовником!» Берите мое авто, грузите свой мешок, и я сам отвезу вас на вокзал в Прагу. Там много поездов.
…Соколов поцеловал Власту Топальцеву и, пока вдовушка плакала, вынул из-под кровати тяжеленный мешок с царскими сокровищами и положил его на заднее сиденье авто.
Так в компании главного врача германской армии Фердинанда Зауэрбруха и его адъютанта, правившего мотором, Соколов полетел к Праге.
* * *
На перроне уже стоял готовый состав. Из-под паровоза с веселым шипением выходили клубы пара. Международный вагон выделялся особо чисто вымытыми окнами и желтой деревянной обшивкой.
Фердинанд Зауэрбрух протянул руку. Главный военный хирург германской армии сказал:
— Я был рад нашему знакомству, — и, хитро подмигнув, негромко добавил: — Только ваш хирург оплошал, рану имитировал неумело, пожалел пациента. И для Эриха вы слишком высоки…
Соколову показалось, что он проваливается в яму. Однако с привычным хладнокровием спросил:
— И что из этого следует?
— Только то, что личные симпатии порой перевешивают воинский долг.
Соколов благодарил коротко:
— Спасибо! После войны, Фердинанд, будет приятно встретиться, поговорить…
На этом они расстались. Расстались навсегда.
Соколов удобно разместился в одиночном купе: кожаный, уже застланный чистым постельным бельем диван, цветы на столике, электрическое освещение, душевая комната — немецкий комфорт!
Сейчас Соколов стоял перед полностью опущенным окном, упершись локтями в проем, и задумчиво глядел на вокзальную суету.
На соседней платформе было особенно оживленно: только что прибыл берлинский поезд. Господа военные, роскошные дамы, цветы, объятия, носильщики с баулами — все смешалось в радостной суете.
…Колокол ударил второй раз. Паровоз предупредительно толкнул вагоны. Проводник в форменной зеленой куртке и с кокардой на фуражке шел по проходу вагона и громко объявлял:
— Господа провожающие, соблаговолите покинуть вагон! Отправляемся!
Вдруг сердце Соколова дрогнуло: в толпе прибывших он узнал знакомую стройную фигуру, разглядел любимое лицо. Это была Вера фон Лауниц! Она спустилась со ступенек, и носильщик на плече нес за ней громадный кожаный чемодан.