Соколов, перекрывая гам, крикнул:
— Вера! Я тут!.. — и помахал рукой.
Она вздрогнула, встрепенулась, устремила взор на Соколова и вдруг сорвалась с места, расталкивая встречных, спотыкаясь о ноги и чемоданы, побежала к открытому окну.
Раздался третий удар колокола. Поезд уже медленно двигался. Соколов высунулся из окна почти до пояса, протянул руки:
— Зачем ты приехала?
Она схватила Соколова за руки, торопливо шла за вагоном:
— Я к тебе, милый, умоляю, останься! Фон Лауниц получил запрос из Карлсбада… Милый, останься со мной… Хотя бы до следующего поезда, умоляю!
Соколов отрицательно покачал головой:
— Вера, я должен ехать…
Поезд еще более ускорил ход. Вера начала отставать. Она зарыдала:
— Господи, за что эта безумная страсть! За что мои страдания! Я поеду с тобой…
Вера хотела вспрыгнуть на подножку, но промахнулась, едва не упав под колеса. Она полетела на цементную платформу, в кровь разбивая колени и локти. Потом, прижав руки к лицу и сидя на платформе, она зашлась в горьких, безутешных рыданиях. Какой-то господин в котелке пытался помочь ей подняться.
Соколов закрыл глаза. Резкий встречный ветер трепал ему усы.
Груз Соколова был опасней динамита, но дорога в тылу врага оказалась проще, чем ожидалось. Пропускное свидетельство Фердинанда Зауэрбруха, имя которого в армии пользовалось громадным авторитетом, срабатывало без осечек.
Все сложности начались с переходом линии фронта.
Одиннадцатого августа семнадцатого года в половине четвертого утра гений сыска граф Соколов перешел линию фронта в районе местечка Броды, что восточнее Львова, в расположении армии Юго-Западного фронта под командованием генерала Гутора.
Едва Соколов оказался среди родных осин, как тут же едва не погиб от рук драгоценных соотечественников: трое дозорных, увидав фигуру в форме немецкого офицера с большим мешком за плечами, без предупреждения открыли стрельбу. К счастью, стреляли они плохо, да и предрассветная мга была на стороне гения сыска.
Соколов рухнул на землю, притворился мертвым.
Он услышал возбужденные приближавшиеся голоса:
— Сапоги, чур, мои, это я его подстрелил!
— Ишь, разогнался! Сапоги ему… А прикладом по голове хочешь?
— А что у него в мешке лежит? Делить поровну будем…
Голоса приблизились вплотную.
Каждый хотел найти на мертвеце что-нибудь для себя полезное. Соколов вдруг поднялся во весь рост, и тут пригодился подарок Фердинанда — кольт. Гений сыска онемевших от неожиданности и ужаса мародеров перестрелял.
Тут же сбросил с себя мундир оберста и в исподней рубахе и в германском галифе прошел в глубь обороны, никем не останавливаемый, две с половиной (!) версты, зашел в провиантский магазин и стал спрашивать у часового, где разместилась разведывательная рота. Тот сумел показать лишь почтовую полевую контору, в которой сидел телеграфист и принимал ленту — очередной приказ Керенского. Соколов представился и сказал, что ему надо соединиться с генералом Джунковским.