— Дружок, мы победим, потому что всегда будем мужественными!
— Конечно, конечно, дядя Соколов!
Соколов опустил на ноги Алексея, кивнул на двери и приставил палец к губам:
— Тсс!
Все, счастливо улыбаясь, дружно закивали головами:
— Да, да, конечно!
Соколов поцеловал протянутую руку Александры Федоровны, затем поцеловал руки всех дочерей. И вот наступил самый волнующий момент — он встретился взглядом с Николаем Александровичем. Лицо государя, как на знаменитом портрете Серова, было удивительно спокойным. Но глубокие тени легли под глазами, появились во множестве седые волосы, да в глазах застыла неисходная тоска.
Государь негромко, глуховатым голосом проговорил:
— Я счастлив видеть вас, Аполлинарий Николаевич. Вы теперь фельдъегерь?
— Так точно, но лишь на сегодняшний день. Позвольте доложить?
— Докладывайте.
Соколов вытянулся в струнку, голос его опасно громко прокатился под сводами зала.
— Ваше императорское величество, я выполнил ваш приказ: устроил взрыв в носовом торпедном отсеке германской подводной лодки «Стальная акула». Субмарина и весь ее наличный состав пошли на дно, спаслись двое — германский подводник (он теперь у нас в плену) и я.
Государь долго пристально смотрел в лицо Соколова. Потом шагнул вперед, обнял Соколова и произнес:
— Вы один из немногих, кто не изменил мне. Спасибо за все.
Государь был тщательно выбрит, и от него пахло недорогим одеколоном «Цветочный».
Соколов решительно отвечал:
— Ваше императорское величество, я никогда не изменю вам. Служа вам, я служу великой самодержавной России, своим предкам, своим потомкам.
На лице государя появилась слабая улыбка.
— К нам никого не пускают… Мы вскопали небольшой огород, посадили различные овощи — так нас стерегли солдаты с ружьями, на которых были отомкнуты штыки. В старой России каторжников содержали менее строго. Но как вам удалось пройти?
Соколов бодро отвечал:
— Государь, ведь вы сами когда-то сказали: «Соколов — это вовсе не человек, это героическая легенда!» А раз легенда, стало быть, для нее преград не существует. Но не будем терять время. Вы, ваше императорское величество, можете уделить мне несколько минут для очень важного разговора?
Государь ничего не ответил, лишь развел руками, дескать, я весь в вашем распоряжении. Пригласил:
— Сядем за угловой стол, все от дверей и враждебных ушей подальше. Аликс и дети могут нас слушать?
— Разумеется!
После двух-трех дежурных вопросов о здоровье и прочем Соколов перешел к делу:
— Ваше императорское величество…
Государь вновь улыбнулся:
— Давно никто так ко мне не обращался. Теперь все поголовно называют меня «гражданином полковником». Почему-то моих тюремщиков такое обращение очень веселит.