— Как съемки на Охтинском кладбище? — спросил Зингер.
— Покойник остался доволен! — обычной шуткой отвечал лаборант Иванов. — Эдвард Оттович, я могу сходить пообедать в трактир Кузнецова?
— Обед позже! Вот тебе шесть стеклянных пластин, сделай срочно — проявка и печать.
— Но я еще не обедал! — взмолился лаборант Иванов.
— С голода не умрешь, а умрешь — похороним! Клиент серьезный, придет к половине пятого. Не заставь его ждать. Работай аккуратно! Напечатаешь каждый негатив по полудюжине, глянцевые, размером миньон и без наклейки на паспарту. Не перепутай! Когда будет готово, отдашь мне. — Погрозил пальцем: — Старайся, это очень важный заказ.
Лаборант Иванов, проклиная судьбу, отправился в лабораторию. Из кладовой, что помещалась на нижней площадке черного хода, принес реактивы. Для начала он развел нормально концентрированный проявитель, измерил температуру — восемнадцать градусов, — очень хорошо! Вылил проявитель в ванночку и опустил туда пластины на тридцать минут. При слабом свете желтой лампы лаборант Иванов негативы обработал дубящим раствором, промыл под краном и погрузил их в фиксажную ванну. Еще через десять минут вновь промыл в дистиллированной воде, бросил беглый взгляд на негативы: «Четкие, резкость соблюдена! Проявлено отлично. Пусть Зингер будет счастлив, сам-то небось нажрался, эксплуататор, а я трудись голодным. Изверг!»
Поскольку нужна была быстрая просушка, лаборант Иванов вновь сбегал в кладовую, отыскал на полке бутыль крепкого спирта, сделал глоток-другой, затем наполнил спиртом ванночку и опустил негативы. (Всякий фотограф знает: алкоголь поглощает из желатинного слоя воду, а сам при сушке быстро испаряется.)
Зингер под дверями лаборатории озабоченно произнес:
— Негативы удались?
— Вполне! Через десять минут, если не потребуется ретушь, приступлю к копированию!
Хозяин повторил:
— Напечатай и отдай мне в руки! И негативы для клиента приложи.
— Отдадим клиенту? — удивился лаборант Иванов. — Хорошо, пока еще сохнут!
Тревога хозяина уже окончательно показалась лаборанту подозрительной. Последний раз подобное беспокойство за качество продукции хозяин выказывал в одна тысяча девятом году, когда в их ателье вдруг зашел сделать снимки великий князь Николай Николаевич-младший. Но негативы и тогда, и вообще никогда никому не возвращались. «Кого сегодня мой козел снимал? — ломал себе голову помощник маэстро. — Очень любопытно посмотреть!»
Взглянул на негативы — ничего особенного, какой-то военный с крестами на груди, все снимки поясные. Стал печатать — глаза от удивления полезли на лоб. Зингер в его отсутствие снимал… германского офицера. Вот почему он трясется то ли от нетерпения, то ли от страха. Ах, змея подколодная! «Зингер» — это фамилия даже не еврейская, а еще хуже — вражеская. Но откуда на Невском проспекте взялся германский офицер? Почему приперся именно в ателье «Идеал»? Зачем германцу понадобились фотографии? Ясно: Зингер связан шпионскими узами с вражескими агентами. Не зря газеты предупреждают: «Будьте бдительны, враг повсюду, враг не дремлет!» И что теперь делать? Голова трещала от вопросов, но бесхитростный ум лаборанта Иванова дал простой ответ: «Арестовать немца, как только тот появится в фотоателье. Зингера тоже посадят, ателье тогда перейдет ко мне. Такая радость! За такой подвиг могут даже наградить от правительства!»