У Алеси глаза наполнились слезами.
— Да як вы можете?..
Рогнеда махнула рукой и продолжила разговор:
— И зачем хвалиться своими знакомствами? Я давно дружу с Верой Васильевной Холодной, мы обмениваемся визитами, но я никогда об этом даже не заикаюсь.
Дамы, блистая эрудицией и обнаженными телами, громко спорили, перебивая друг друга.
Рошковскому надоели эти умствования. Он пророкотал:
— Дамы, вы не в Госдуме, прекратить дебаты! Теперь говорить буду я.
Спорщицы смолкли. Рошковский, усмехнувшись, сказал:
— Сегодня на приеме у меня была Зинаида Гиппиус. Про ее зубы ничего говорить не стану, ибо уважаю врачебную тайну. Но характер у нее — кошмар! Как эту озлобленную особу терпит муж — умнейший Дмитрий Сергеевич Мережковский? Этого не понять.
Алеся томно заломила руки:
— Союз двух вдохновенных творческих сердец, ах, какие страсти в их будуаре!
Матильда расхохоталась:
— Союз троих сердец! Вы, Алеся, забыли про писателя Дмитрия Философова, который тоже вроде мужа и который живет постоянно в семье Мережковских. Об этом знает весь Петербург.
Алеся усмехнулась:
— Сердце женщины — не карета, она може вместить скильки вгодно мужчин.
Рогнеда ядовито улыбнулась:
— Это у вас, у нынешних! Господа, я хочу сказать о Гиппиус. Самое забавное вы упустили: про нее говорят, что она… как бы деликатней выразиться… не совсем женщина.
Соколов возразил:
— Но все эти особенности не мешают ей писать прекрасные стихи.
Матильда согласилась:
— Я очень люблю поэзию Зинаиды Николаевны и даже бываю в ее литературном салоне «Зеленая лампа». То, что мужчинам видится в характере плохим, то нам, женщинам, часто кажется прекрасным.
Рогнеда сказала:
— Позвольте я прочту несколько строк из старых стихов Гиппиус…
Рошковский погладил бедро Рогнеды, поцеловал ее втянутый живот.
— Читай, ласточка, хотя твое призвание в другом, где у тебя нет соперниц…
— В чем?
— В амурных утехах!
Рогнеда поправила на шляпке вуаль, встала возле рояля, оперлась на него рукой и продекламировала так, что у Соколова между лопаток пробежали мурашки.
Был человек. И умер для меня.
И, знаю, вспоминать о нем не надо,
Концу всегда, как смерти, сердце радо,
Концу земной любви — закату дня.
Уснувшего я сберегу покой.
Да будет легкою земля забвенья!
Распались тихо старой цепи звенья…
Но злая жизнь меня свела — с тобой.
Когда бываем мы наедине –
Тот, мертвый, третий — вечно между нами.
Твоими на меня глядит очами
И думает тобою — обо мне…
Рогнеда кончила чтение, а Матильда и Алеся тут же начали жаркий спор: что больше созвучно революционной эпохе — символизм или футуризм? И чье творчество выше: Пушкина или Маяковского, которого опять забрали в участок за хулиганство?