— Кому доброе, а кому и не очень.
— Тебе очень больно? Хочешь я позову сестру?
— Пожалуйста, не надо. Она будила меня всю ночь.
Тара убрала волосы с его лица.
— Ладно тебе, лежебока! Последние два раза, когда она снимала показания, ты крепко спал. Зато я все видела. — Она потерла красные глаза. — Кажется, я бы спала целую неделю.
— Как ты уговорила полицейских разрешить тебе приехать сюда?
— Куинн напустил на них Тони Джаттину, и им нечем было крыть.
— Тони по‑прежнему нас защищает? — удивился Оуэн.
— Дело ведь еще не закрыто. — Тара осторожно дотронулась до его лица. — Вид у тебя ужасный.
— Спасибо. Ты даже не представляешь, как поднимают настроение такие слова.
— Я боялась, что потеряла тебя! — Ее пальцы легко касались его лба, они стали странно робкими, как будто она не знала, имеет ли право утешать его. — Когда я увидела, что он попал в тебя, я так испугалась!
— Со мной все хорошо. Все хорошо! — он накрыл ее руку своей и заметил кусочек пластыря, обмотанный вокруг его безымянного пальца, и вспомнил, как Тара держала его за руку и что‑то говорила о долге.
— Я люблю тебя, — прошептала она, наклоняясь и прижимаясь губами к его ладони. — Я так боялась, что больше не смогу признаться тебе в своих чувствах!
— Я и так все знаю. — Он слабо отмахнулся другой рукой и поморщился. У него болело все тело;
казалось, что его переехал товарняк. Зато в душе воцарился покой. Все теперь будет хорошо. Рана заживет, и они с Тарой снова будут жить.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Тара, прижимаясь щекой к тыльной стороне его ладони.
— Просто думаю о том, что наконец‑то все заканчивается. Правда выплывет на поверхность, и мы сможем снова вернуться к прежней жизни.
— Ты что‑нибудь помнишь из того, что было вчера ночью?
— Помню, как мы наткнулись на Верджила и Тая. Помню, как меня ранили. Потом кто‑то застрелил Верджила.
— Заместитель шерифа Траск. — Голос у нее дрогнул. — Младший брат Верджила.
Оуэн поморщился:
— Бедняга!
— А после этого что‑нибудь помнишь?
— Как ты держала меня за руку. Меня везли на каталке… Много света, а потом — ничего. — Он прищурился: — Я что‑то упустил?
— Кое‑что, — с кривой полуулыбкой ответила она.
— Помню, что видел тебя после операции, — продолжал Оуэн. — Если ты на это намекаешь.
— Да, я ждала, когда тебя переведут в палату.
— Ты сказала, что я перед тобой в большом долгу.
— Совершенно верно. — Улыбаясь, она провела кончиком пальца по полоске пластыря у него на безымянном пальце. — А еще я сказала, какой платы требую взамен.
Он посмотрел на полоску пластыря и снова на нее. От того, что он увидел в ее глазах, сердце сжалось у него в груди.