— Неужели?! — фыркнул Вульф и наставил палец на собеседника. — Вы когда-нибудь пробовали приготовленный на дубовой доске стейк-портерхаус — истекающий под ножом горячим красным соком кусок отборного мяса двухдюймовой толщины, украшенный листьями американской петрушки и ломтиком лайма и окруженный тающим во рту картофельным пюре, особенно если к этому еще подать толстые ломтики свежих, чуть обжаренных грибов?
— Нет.
— Или знаменитый рубец по-креольски из Нового Орлеана? Или миссурийский окорок из графства Бун, запеченный с уксусом, черной патокой, вустерским соусом, сладким сидром и травами? Или курицу в яичном соусе с изюмом, луком, миндалем, хересом и мексиканскими колбасками? Или опоссума по-теннессийски? Или омара Ньюбург? Или филадельфийский черепаховый суп? Вижу, что ничего этого вы не пробовали... Вульф опустил палец.
— Разумеется, настоящий рай для гастронома — Франция. Но было бы разумным, если бы по пути туда он сделал небольшой крюк... Я едал кайенский рубец а-ля мод в ресторане «Фарамонд» в Париже. Блюдо действительно превосходно, но все-таки не превосходит нежный рубец по-креольски, который, в отличие от французского, совсем не обязательно запивать таким большим количеством красного вина. В юности, когда я был гораздо легче на подъем, мне доводилось есть буйабес в Марселе — его колыбели и храме. Но по сравнению с его новоорлеанским тезкой — это всего лишь сытная еда, которой набивают брюхо портовые грузчики. Ведь при отсутствии красного лютиануса...
Сперва мне показалось, что Беррэн плюется, но это он просто не находил слов от возмущения. Я перестал вслушиваться и снова наклонился к Констанце:
— Ваш отец — хороший повар, не так ли?
Темные глаза с удивлением уставились на меня из-под вздернутых бровей, и она прыснула.
— Он шеф-повар отеля «Корридона» в Сан-Ремо, разве вы не знали?
— Да, я видел список Пятнадцати. Во вчерашнем номере «Таймс», — кивнул я. — Но надо же было с чего-то начать разговор. А вы сами готовите?
— Нет, я ненавижу готовку. Только варю хороший кофе. — Она перевела взгляд на мой темно-коричневый в горошек галстук, повязанный на светло-коричневую рубашку в полоску. — Когда мистер Вукчич нас знакомил, я не расслышала ваше имя. Вы тоже сыщик?
— Меня зовут Арчи Гудвин. «Арчибальд» означает святой и благостный, но меня зовут не Арчибальд. Интересно, как «Арчи» прозвучит во французских устах, попробуйте разок?
— Я не француженка. — Она нахмурилась, и морщинка на ее исключительно гладкой коже выделялась не хуже полоски на новеньком теннисном мячике. — Я каталонка, и не сомневаюсь, что смогу выговорить «Арчи». Арчи-арчи-арчи, годится?