— Ночь на дворе, а вы опять решили пораскинуть мозгами? — осведомился я. — Вам мало было вечера?
— Мало, — мрачно отозвался он. — Еще много работы. Я договорился с мистером Серваном, что как только повара и официанты из «Покахонтас» освободятся, они придут сюда. Они будут здесь через четверть часа.
— О господи! — Я сел. — С каких это пор мы работаем в ночную смену?
— С тех пор, как мы обнаружили мистера Ласцио с ножом в спине. — Он помрачнел еще больше. — У нас мало времени. В свете того, что рассказала нам миссис Койн, может быть, слишком мало.
— И что, все эти темные личности завалятся к нам всей толпой? Их там не меньше дюжины будет.
— Если под темными личностями ты имеешь в виду людей с черной кожей, то да.
— Я имею в виду африканцев. — Я снова встал. — Послушайте, босс, по правде сказать, вы не туда зашли, совсем не туда. Африканцы там или темные, называйте как хотите, но с ними так себя не ведут. Ничего они вам не расскажут. Хотели бы — рассказали шерифу, как только он скосил бы на них глаза. Я же не стану выбивать из них показания, словно пыль из ковров. Все, что можно сделать, это позвать с утра Толмана с шерифом, миссис Койн им все расскажет, а дальше пусть сами разбираются.
— Они приедут не раньше восьми, — пробурчал Вульф. — Выслушают ее рассказ и неизвестно еще, поверят ли. Как-никак, она китаянка. Они примутся ее расспрашивать и допрашивать, и если даже в итоге решат, что она говорит правду, то Беррэна все равно не отпустят, потому что ее история никак не объясняет его ошибок. В полдень они возьмутся за негров, поодиночке. Одному богу известно, сколько на это все уйдет времени, но скорее всего, к полуночи, когда наш поезд отправится в Нью-Йорк, они все еще будут допрашивать негров и так ничего и не выяснят.
— Если кто и выяснит, так это они, а не вы. Я вас предупреждаю, сами увидите. Эти черные — тертые калачи, их и не так порой прессуют. Вы верите рассказу миссис Койн?
— Разумеется, сомнений быть не может.
— Не могли бы вы объяснить мне, как вы узнали, что она прищемила палец дверью в банкетный зал?
— Этого я не знал. Все, что я знал, — это то, что она рассказала Толману, будто вышла наружу, никуда не заходя по дороге, оставалась снаружи и вернулась в гостиную, опять никуда не заходя, и еще я знал, что она прищемила палец дверью. Когда она заявила, что прищемила его на входе, что было явной ложью, я понял, что она что-то скрывает, и использовал приготовленные нами заранее доказательства.
— Мной приготовленные. — Я сел. — Вы у кого угодно все что угодно выманить способны, даже листья у веток! А не могли бы вы объяснить мне, какой мог быть у одного из этих закопченных ребят мотив для убийства Ласцио?