Мы вышли из штаба армии вместе с Евстигнеевым. Прощаясь, он забрал у меня документы из сумки.
– Чем ты его так успокоил? Я думал, что сейчас стрельба начнется!
– Из-за него погиб комиссар ОГПУ под Ошом: он поверил ложному донесению, без команды поднял маневренный эскадрон, увел его в пустое ущелье, а комиссар был вынужден идти на встречу с агентом только с шестью верховыми. Басмачи всех восьмерых – комиссара, шесть пограничников и агента – разорвали лошадьми и разбросали по местности.
– Ну что ж! Значит, помнит и переживает! И это хорошо. А то ходит мнение его снять с армии. А так ты ему напомнил о вреде поспешности, будет действовать осторожнее и без бессмысленных кавалерийских наскоков.
– Петр Петрович! Вы бы порекомендовали Говорову заставить его поменять дислокацию штаба. Потеряют управление еще до боя.
– Да-да, конечно. Вот что, Максим, завтра проскочи по разведотделам 52-й и 59-й, посмотри там обстановку и проверь соответствие разведданных. Своих направь на правый фланг к Водосью, пусть обживаются и понаблюдают. Но без шума!
– Есть! Но меня в 59-й не знают.
– Я позвоню туда. Ну, бывай! Выздоравливай быстрее! Работы много. Первое наступление!
Назад возвращался в кабине грузовика, трясло еще больше, началось небольшое кровотечение из выходного отверстия. Женечка разверещалась, что требуется в санбат, а мужики обещали пригнать «хорьх».
«Инспекционная поездка» показала, что связь между армиями практически отсутствует, о чем и было доложено непосредственно Говорову, потому что Евстигнеев где-то отсутствовал. Пятьдесят девятая армия не успевала развернуться к моменту начала операции, а это была основная сила: шесть дивизий и шесть лыжных батальонов, два артиллерийских дивизиона и дивизион катюш, и еще два батальона танков. Штаб армии находился еще дальше от фронта. Дивизии были полнокровными, укомплектованными в Сибирских округах. Но бойцов буквально замордовали на земляных работах, на строительстве Череповецкого укрепрайона. Кто там бывал, наверняка помнит, какие там болота! И вот, с колес, им предстояло штурмовать добротные немецкие УРы. Я доложил о неготовности обеих армий к наступлению, как в Ленинград, так и в Москву, в ГРУ Генштаба. И, естественно, оказался самым виноватым из всех. Вызвали на совещание в Малую Вишеру, в штаб 52-й армии. Совещание проводил прилетевший Ворошилов. На совещании меня поддержал только генерал-лейтенант Клыков, это его армия удерживала этот рубеж в течение всей осени 41-го года. Его 111-я дивизия держала единственный плацдарм на том берегу Волхова. Остальные начали орать, что я дезинформировал ГРУ Генштаба, что у них все готово, и они с легкостью возьмут Новгород, Чудово и Лугу. Евстигнеева и Говорова не было, они задерживались. Тучи над моею головой сгущались. Я посмотрел на Ворошилова, тот делал вид, что не узнает меня, а может быть, и действительно не помнил. Генерал Галанин задал провокационный вопрос, кто поручил мне совать свой нос куда не следует.