Единственное, что мог Демарко, – это прислушиваться. До его ушей доносилось то какое-то скобление, то позвякивание. Что-то металлическое скользнуло по полке и стукнулось о пол. Опять скобление. А затем тишина. На целых пять минут. А потом лязг ключа, снова вставляемого в замок багажника, скрип отпираемого замка. И повизгивание петель поднимаемой крышки.
– Простите, что я так обошелся с вами, – сказал Хьюстон. Он говорил мягко, полусогнувшись над багажником. – И простите за то, что мне придется вас подержать здесь некоторое время. А сейчас мне необходимо с вами переговорить. Мы можем побеседовать? Могу ли я рассчитывать на то, что вы останетесь там, где находитесь сейчас, и пообщаетесь со мной?
Демарко кивнул.
– Спасибо вам, – поблагодарил Хьюстон. – Просто полежите так с минуту.
И с этими словами он очень аккуратно отлепил скотч ото рта сержанта.
– А теперь вы послушайте меня, – начал Демарко.
Хьюстон отпрянул и вскинул обе руки к крышке багажника.
– Ладно, ладно, – поспешил остановить его Демарко. – Я выслушаю вас.
Даже в темноте улыбка Хьюстона показалась сержанту печальной, печальной и усталой.
– Что это дерьмо хотело сделать с вами? – указал кивком головы на пол Томас.
– Он там, на полу? – уточнил Демарко.
– Да, связанный по рукам и ногам. С большой страшной шишкой на боку его большой страшной головы.
– Как приятно это слышать.
– Не понимаю, зачем он заявился к вам, – сказал Хьюстон.
– Я тоже. И я не понимаю также, что вы тут делаете.
– Я прятался в маленькой комнатке на втором этаже, – улыбнулся Хьюстон. – С той самой ночи на маяке.
– Вы были здесь все это время?
– Вы мне поверили. Я решил, что здесь я буду в безопасности.
– Боже! – воскликнул Демарко. – Но как вы добрались сюда?
– После нашего разговора на маяке я пошел вдоль берега озера. И наткнулся на компанию подростков – двух ребят и девушку. Они пили пиво. И у них был пикап. Я предложил им шестьдесят долларов за то, чтобы они подбросили меня до дома моего друга.
– Те шестьдесят долларов, что я вам дал?
– Поначалу я подумал, что нужно постучаться к вам в дом. А потом увидел этот маленький гараж и… В бытность еще мальчишкой я привык спать в дедушкином сарае. И пару раз во время учебы в колледже – до того, как умерла бабушка и их дом был продан, – мы пробирались туда тайком с Клэр. Я до сих пор помню запах соломы, ночного воздуха… то, что я всегда… всегда чувствовал благодаря ей…
Голос Хьюстона вдруг приобрел тембр, встревоживший Демарко. Тембр меланхолии, тоски, смирившейся с потерей.