– Наверное, ты прав. У тебя есть еще что сказать?
– Влагалищные мазки девочки отрицательны.
– Слава тебе, Господи.
– Но ДНК-профили образцов спермы соответствуют ДНК ребятишек.
– Значит, сперма точно принадлежит мужу Клэр. Эксперты смогли определить ее возраст?
– Сперма с той ночи.
– Признаков изнасилования нет?
– Никаких.
– То есть он занимался любовью с женой в ту самую ночь…
Патрульный Морган промолчал.
– Он занимается любовью с женой. Потом снова одевается и методично, по очереди убивает всех членов своей семьи. Ты не находишь это странным?
– Ну… Может, он сначала поубивал их, а потом оделся.
– Думаю, мы не узнаем этого, пока не найдем его и не увидим, имеются ли на нем следы крови.
– А почему бы им на нем не быть?
– Ты когда-нибудь видел, чтобы место убийства было таким чистым, как был их дом? Ни единого кровавого отпечатка ноги. Нигде никаких брызг крови, за исключением постелей. Девять капелек крови по дороге от кроватки малыша до прихожей. И все! Всего девять капелек…
Демарко внезапно разозлился; флуоресцентный свет больно резал ему глаза.
– Ты знаешь, что у нас есть? – рявкнул сержант.
– Нет, сэр, не знаю, – тихо ответил Морган.
– У нас есть куча чертовых вопросов и ни одного гребаного ответа.
«Важно понимать, как обстоят дела, – продолжал твердить себе Томас Хьюстон. – Ты должен во всем разобраться».
Теперь он шел по лесу, пробираясь между хвойными деревьями и березами и держа курс на северо-восток. Во всяком случае, Хьюстон надеялся, что идет именно в этом направлении. День, по его разумению, уже начал клониться к вечеру. Солнечный свет смягчился и просачивался косыми лучами за его спиной сквозь почти обнаженные, лишенные листьев и хвои ветви.
Беглеца мучило странное ощущение: что-то случилось с его глазами. Поле обзора резко сузилось. Куда бы он ни смотрел, боковые предметы виделись ему расплывчатыми, а то и вовсе темными пятнами. А когда он пытался посмотреть вдаль, его взгляду, казалось, не хватало силы, чтобы преодолеть расстояние в сорок ярдов и больше. Голова Хьюстона налилась тяжестью, сознание заволокли темные тучи. И хотя его шея, плечи, колени и ступни болели, он эту боль почему-то воспринимал со стороны – как не свою, а чью-то чужую.
«Ты – писатель и преподаватель, – напомнил себе Хьюстон. – Сначала – писатель, а потом уже преподаватель. И твоя задача как писателя – упорядочивать неупорядоченное, превращать хаос в порядок. Искать смыслы метафор. А твоя задача как преподавателя – доносить эти смыслы до своих учеников. А теперь ты и сам – студент. Ты – и писатель, и преподаватель, и студент. И ты должен отыскать смысл в происшедшем и растолковать его самому себе. Это твоя текущая задача».