Похоже столь решительное сопротивление демону было в новинку — и он, заверещав с явной обидой в голосе, отскочил к стене. Однако намерений закусить мясом корсара не оставил — и сжавшись, приготовился к броску, расставив острые шипы когтей на недоразвитых крылышках.
Вновь загремели выстрелы, шальная пуля просвистела над плечом Дарби и угодила в живот нечисти. Та оказалась вбита в камень пещеры, но не провалилась туда, хотя, как он сам видел, могла свободно входить в него и выходить...
— Эге-гей, недоделки! — прорывая муть безумного бреда, ворвался в уши бешеный рык Олоннэ. — Мать вашу поперёк, аркебузу вам во все дыры, головню в рот! Гангрена сожри вас, свиньи, собственными папашами драные, псы помойные, выкидыши шлюшьи! На чиксе всем вам удавиться! Чтоб вам всем кит на клык положил!..
Говорят, брань отгоняет нечистую силу... Поэтому ли или, может быть, помогла старая память, вбитая в мозг, когда под аккомпанемент капитанских загибов они лезли на абордаж или брали штурмом стены испанских городов, но люди пришли в себя...
Тизер Дарби стоял с поднятой саблей, уставившись на стену, где двигалась его искажённая тень, словно бы он готовился её разрубить. Ни нечисти, ни даже следов её присутствия...
Часть факелов погасла, другие горели, валяясь на полу, — в руке огонь удержал лишь мулат Сомбо, всё ещё машинально тыкая им в воздух, видимо, пытаясь поразить невидимую тварь...
Олоннэ шёл среди них как сторожевой пёс среди испуганных овец, кош-то поднимал, кош-то приводил в чувство тумаками, не переставая материться:
— Ржавый якорь вам в задницу, кашалотье отродье! Твою прабабушку в ребро через семь гробов! Еноты гальюнные! Я сказал — стоять и не дёргаться!
Дарби выронил саблю из вдруг ослабевшей руки и долго не мог поднять непослушными пальцами — рука болела, как будто он и впрямь рубил неподатливую плоть непонятного видения — но клинок был чист и не затуплен...
Когда все корсары пришли в себя, они принялись наперебой рассказывать, что с ними произошло.
Почти никто не мог вспомнить подробностей. И ни у кого не совпадало увиденное в странном бреду: кто-то отбивался от исполинских кабанов, кто-то — от злобных серых обезьян с топорами и дубинками. Старый Даффили, запинаясь и хватая себя за плечи и грудь, рассказывал, что стал жертвой коня-людоеда, отгрызавшего от него куски мяса. Жаку Картье привиделся демон, представлявший собой нечто среднее между женщиной и бабочкой, на концах его крыльев и вместо языка были каменные ножи, вспоровшие пирату брюхо. Некоторые просто почуяли непонятный страх. А кое-кто — и Олоннэ в их числе — вообще не ощутили ничего, — но им пришлось уворачиваться от мечущихся и машущих оружием спутников.