И только это он стал башку кверху тянуть, тут я ему из левого ствола и врезал. Выстрела почти не слышал — только увидел, что медведь мордой сразу ткнулся в землю. И не шелохнулся больше. Медведица оказалась, пудов на десять.
Дьяконов широко растопырил руки, показывая мне размеры убитой медведицы.
Тут я решился перебить рассказчика.
— Знаете, мне говорили, что вы убили медведицу не в десять, а в пятнадцать пудиков.
— Кто это мог сказать? — возбужденно спросил он.
— Охотники, — говорю, — в поезде рассказывали.
— Ну, это, верно, опытные товарищи, врать умеют. Так вот дальше что было, — продолжал он. — Долго мы с ней возились — вытаскивали. Умаялись. Потом слышим: собаки лают на бурелом. Еще, верно, кто-то есть.
— Теперь, — говорит Федор, — ты шуруй, а я с ружьем.
Шурую — кто-то опять завозился. Я палкой что есть силы подтыкаю, а Федор ружье направил, ждет.
На этот раз медвежонок выскочил. Федор с ходу в него как трахнет, да промах, видать, сделал. А тот прямо на меня прет, с ног меня сбил. Да он сам-то, видно, перепугался не меньше моего. Перепрыгнул через меня и ходу.
Я вскочил, кричу Федору:
— Бей!
А его и след простыл. Убежал он от меня метров на сто. Тоже старый охотник называется. Струхнул, видать.
Ну, схватил я ружье да за косолапым. На ходу у меня самовыстрел произошел. Догнал я медведя, хвать, а стрелять-то нечем. Тогда я ему по загривку ка-а-к ахну — второго замертво уложил.
— Сколько же всего вы убили? — осторожно спросил я. — Двух? И обоих вы?
— Я! — он с достоинством ткнул пальцем себя в грудь.
На следующее утро повстречались мы с Федором Ивановичем Чмутовым. Желая уточнить кое-какие детали, я спросил его:
— Расскажите, Федор Иванович, как Дьяконов двух медведей наповал уложил?
— Это вы про кого, не про Василия ли? — с обидой проговорил он. — Какое там!.. Он и медведя-то живого первый раз видел.
И Чмутов стал мне рассказывать охотничью историю, в которой главным героем был не Дьяконов, а он сам. Признаться, я был озадачен и не знал, какой бы рассказ мне пришлось писать, если бы в разгар повествования не проходил мимо нас Василий. Подслушав наш разговор и поняв, о чем идет речь, он сразу же вмешался и заспорил.
Теперь оба приводили массу подробнейших деталей своей охоты. У каждого охота получилась именно своя.
— Федор, почему ты в медвежонка промазал? — спрашивал Василий. — Ведь в метре он был.
— Ты мне, Васька, брось врать при чужом человеке. А кто тебе поверит, что ты прикладом убил, да еще медведя?! Мазило ты этакое. Молод еще врать-то, — злился Федор Иванович.
Наконец оба согласились по целому ряду мелких вопросов. И лишь один вопрос так и остался неясным: кто же все-таки убил медведей? Один говорил — я, другой — я.