Догнала уже у трапа. Сквозь густой слой пудры, под загар, рдел ярко румянец спешки — бежала через все поле. Клетчатая куртка с капюшоном распахнулась, но женщина словно не чувствовала ледяного ветра еще не окончившейся в этих краях зимы. Быстрым взглядом густо подведенных синих глаз окинула дисциплинированную очередь и сразу же стала проталкиваться вперед, к трапу.
Мужики, все в одинаковых дорогих пальто — появились в январе в магазинах, — в длинноворсных переливчатых мохеровых шарфах и пышных ондатровых шапках, разволновались, загудели возмущенно.
Многие из них знали ее.
— Ты что это, Бессемейная, лезешь? — говорили, глядя сверху вниз на щуплую мальчишечью фигурку. — Опоздала — стань в край.
И плотнее сдвигались ратиновыми плечами-реглан. Галина знала, что летят они по профсоюзным путевкам в Югославию, — двое были из ее поселка, — и, видно, сознание своего особого, заграничного отдыха возвышало их над обычными крымскими путевочниками. А те, словно чувствовали это, и в дорогу оделись поскромнее, и стояли чуть в стороне, к трапу не спешили. Среди них была и Галина. Но Бессемейная совершенно не хотела понять ситуацию, а может, и сама летела в Югославию.
— Да ладно! — презрительно оборвала самого несговорчивого. — Вы вон билеты еще не приготовили, а мне что, мерзнуть? — и нырнула куда-то под его руку и уже через минуту бежала вверх по трапу, не обращая внимания на крик стюардессы.
— Посадочный, посадочный ваш!
— Нет у меня посадочного, — крикнула, обернувшись у самого входа, — не успела! — и скрылась в овальной темной дыре.
Галина вошла последней, когда все места, казалось, уже были заняты. Прошла вперед. Бессемейная сидела у самой кабины. На соседнем кресле лежал ее огромный баул из черного кожзаменителя. Будто не замечая озирающую растерянно салон Галину, отвернулась к иллюминатору. Капюшон упал на спину, и были видны темно-рыжие блестящие волосы.
— Сашка, — сказал мужчина, сидящий сзади, — дай человеку сесть.
— А что, мест, что ли, больше нету? — откликнулась, не оборачиваясь от иллюминатора.
— Снимите вашу сумку, — сухо приказала бортпроводница, остановившись рядом с Галиной.
— Что? — Бессемейная обернулась и, словно только что увидев Галину, сдернула с кресла баул. — Пожалуйста.
В полете она вертелась, толкая Галину локтем, без конца откидывала спинку, снова садилась очень прямо и так надоела этим пассажиру сзади, что он, не выдержав, взорвался:
— Вот, блин косой, ты уймешься наконец?!
Она затихла, но ненадолго. Посидела, глядя перед собой на светящуюся надпись «Курить запрещается. Застегнуть ремни», усмехнулась чему-то и полезла в баул. В хлорвиниловом пакете, что положила себе на колени, оказалось множество тюбиков с кремами и бутылочек с лосьонами, большой растрепанный кусок ваты.