В 1941 году, перед оккупацией Крыма, из Массандры успели вывезти знаменитую коллекцию старинных вин, среди которых был уникальный «Херес-де-ла-Фронтера» разлива 1775 года. Бесценное собрание спрятали где-то вблизи монастыря св. Стефана. Там стояла воинская часть, в которой служил отец. Война вещь непредсказуемая. Ни один из тех, кто прятал коллекцию, не остался в живых, исчезли также все документы, связанные с ней.
Почти пять лет жизни отец посвятил сборам историй о драгоценном кладе вин, объединенном, по словам рассказчиков, с оружием из Ялтинского музея и с золотыми слитками из банка. Собирая крупицы информации, тщательно ее анализируя и отбрасывая ненужное, отец словно мозаику создавал подлинную картину событий более чем сорокалетней давности. Вершиной его трудов стала карта, на которой он отметил предполагаемое место хранилища, но организовать поиски не успел — случился инсульт. Его, потерявшего всякие признаки разумной жизни, перевезли в Ленинград. Изредка к нему возвращалось сознание. Однако то, что успевал сказать этот полутруп, не содержало никакой полезной информации. Карту он успел спрятать, на всякий случай, подальше от всех. Тем не менее, семья не теряла надежду.
Кроме Жанны, дежурства немного скрашивали разговоры с Максимом. Он оказался неплохим парнем и давал понять, что не прочь наладить более близкие контакты. Однако при данном режиме работы сделать это было непросто.
Обычно, при смене каждый из них задерживался на часок, чтобы поболтать. Это не одобрялось Надеждой Викторовной, но вслух она ничего не говорила.
В тот день она сменила Макса в положенные 20.00, но он, как всегда, задержался. На сей раз разговор зашел о море.
— А знаешь, я ни разу не была в Крыму, — призналась Майя. — Жанну слушаешь, так там прямо рай.
— Я на море ездил два раза, — сказал Макс. — На Азовское. Там у завода есть свой санаторий и маме давали путевки.
В это время дверь бесшумно открылась у них за спиной. Майя почувствовала движение воздуха, обернулась. В метре от постели стоял Владик.
— Чем вы тут занимаетесь? Как отец, нормально? — язык у него явно опережал мысль. Владик присел, опасливо косясь на Максима, взял волосатое запястье отца и сделал вид, будто меряет пульс.
— С отцом все в порядке, — сказала Майя, более благоразумный Макс промолчал.
— Ну и хорошо, — с видимым облегчением произнес Владислав, отпуская руку. Он встал и беззвучно удалился.
— Я пойду, — сказал Макс. — До свидания.
— До завтра, — ласково ответила Майя. — А то бы посидел еще немного?
— Извини, у меня дела, — вспомнив о чем-то произнес Макс.