Пан Кругликов не настаивал. Мало ли у кого и какие тайны имеются. Он и сам-то…
— Вы с ним знакомы? — тихим голосом поинтересовалась как-то Агнешечка и покраснела премило. — С воеводой? О нем только и говорят… он такой…
Она запнулась.
А в груди пана Кругликова вскипел гнев.
До чего жизнь несправедлива! Живешь тут, живешь… годами обхаживаешь, что купчих, что генеральш, что иных особ владетельных, а значит, норову дурного и спеси неимоверное, ищешь себе партию подходящую.
И найдешь ведь.
И ухаживать начнешь — пан Кругликов уже и стихи собственного сочинения зачел, и букет преподнес цветов полевых, и даже обещался бесплатно миниатюру изобразить — но появится хлыщ столичный и все…
— Он вам нравится? — пан Кругликов замер, кисть в руке его дрожала, грозя попортить портрету, которая была почти уже закончена. И пожалуй, не считая того, тайного, о существовании которого пан Кругликов никому не рассказывал, оная портрета была лучшей, из написанных им в последние годы. На ней панночка Верескова гляделась юною и прозрачною, будто нимфея.
— Не знаю, — молвила она со вздохом. — Мне просто интересно… понимаете, я никуда не выхожу… даже к вам… я никому не говорила… просто вот… мы познакомились и… а о нем говорят… но…
— Вертопрах, — пан Кругликов почувствовал, как в груди его рождается огонь надежды. — Он несерьезен… и женщин не уважает.
— Да?
Глаза у Агнешки были темны, что омуты… ресницы длинны… и взгляд! О, сколь многое увидел пан Кругликов в этом взгляде.
— Я сам слышал, как говорил он, что местные девицы совсем стыд потеряли. Ни вдохнуть, ни выдохнуть…
Он решился и кисть отложил.
И сделал шаг.
Руку протянул дрожащую.
— В тот миг, когда узрел я вас, — слова слетели с губ, а сердце застучало быстро, безумно, — я осознал, что жил во тьме… и лишь с вами свет счастия возможен. Пусть я не князь…
Панна Верескова сложила ручки на пышной груди, стесненной поплиновым платьем.
— Пусть я не столь богат… не столь уж и знаменит, но я желаю составить вам счастье… будьте моею женой, Агнешка!
Так он именовал ее в мечтах, и произнесши имя вслух, вдруг поверил сам, что все отныне возможно. А она, подобрав пышные юбки, молвила:
— Вы… вы меня смущаете…
— Прошу… умоляю вас… не отвергайте страждущего… дайте хотя бы надежду малую… обещайте подумать…
— Мне нет нужды думать, — она ответила робкою улыбкой, которая преобразила нехорошее ее лицо, сделав Агнешку почти красивой. — Я знаю ответ… я согласна…
…пан Кругликов понял, что еще немного и он умрет от счастья.
И не ошибся.
Правда, умер он вовсе не от счастья…
…в тот самый день панна Гуржакова встала с ясным осознанием своей правоты. Впрочем, сие было для нее привычно, ибо ситуации, когда она, Аделия Гуржакова, урожденная Виршойт-Поневская, могла бы быть не права, она и представить не умела. Да, воображением ее Вотан обделил, зато одарил многими иными, куда более полезными качествами.