И не будь вокруг столько людей…
Кто-то поздравлял.
Кто-то хлопал.
Кто-то… ее вдруг окружили, задавая сразу тысячу вопросов и при том совершенно не интересуясь ответами, будто важным было лишь оказаться рядом с нею. И оказывались.
Улыбались.
Прикасались к платью… что-то такое советовали, то ли портных, то ли модисток… локоны в моде, но носить их… разве что по особому случаю… ювелир будет рад сделать гарнитур, хотя конечно, камни подобрать будет сложно…
…перчатки.
…туфельки.
…волосы в порядок привести, потому что милая простота хороша сейчас…
…конечно, возраст не скрыть, но если… императрица ценит необычные таланты, и послушайте доброго совета, не теряйтесь… просите… что? Какая-разница. Что-нибудь да просите, все просят. И если быть настойчивой и вовремя попадаться на глаза… а получить покровительство…
Лизавета сама не поняла, как вырвалась из толпы.
Она, кажется, забыла, что такое вежливость, а пару раз даже наступила кому-то на ногу, но сейчас ей простили… сейчас, когда императрица, окруженная придворными дамами, была здесь, наблюдая за происходящим с показным равнодушием, Лизавете готовы были простить многое. Вот только после за это прощение отыграются сполна и…
…и кажется, она знает, о чем написать новую статью.
…вот о той пухленькой баронессе, которая нарочито громко обсуждает прическу. И ведь стала так, чтобы девица, чью прическу, собственно, и обсуждали, слышала каждое слово. И вот о подружке ее, не стеснявшейся показывать пальцем на рассыпавшиеся букеты. О седовласом сонном с виду господине, не постеснявшемся поставить подножку более молодому сопернику. И дружках последнего, рассмеявшихся, когда приятель их растянулся у ног Одовецкой.
…паноптикум.
Эта мысль неожиданно успокоила. В конце концов, ей здесь не жить. К счастью. И Лизавета спрятав кулон в рукав, подняла вазу. Огляделась, пытаясь найти кого-то из прислуги.
— Вам помочь? — подошла отчего-то сама Анна Павловна.
— Да… если можно… их бы посадить, а то… живые ведь.
Каменные листья снежноягодника постукивали друг о друга, и звенели золотые колокольчики.
— Что ж… это неплохая мысль. Идемте…
…спорить Лизавета не посмела.
Барон Тарушкевич был кряжист, грузен и криворот. Он сидел, завалившись на левый бок, и руку прижимал к груди. И было во всей его позе, в выражении лица и взгляде такая странная беспомощность, что Димитрий испытывал непонятную самому неловкость.
— А я говорил ей… упреждал… просил… разве ж слушала… это все он, зараза этакая… — он говорил негромко, хотя все одно срывался на крик и тут же спохватывался. — Не уберег… он это… найдите, казните ирода…