И завязать придется, что со двором, что с дуэлями.
Как ни странно, но Авдотья встала, вышла и вернулась с бутылкой красного вина.
— А у вас там беспорядок, — сказала она между прочим, наполняя вином не особо чистый кубок. — Вы б хоть позвали кого прибраться…
Он бы позвал, только кого?
Лакей давешний до уборки не снизойдет.
Михасик, которому Стрежницкий доверял всецело, уехал, а прочие… как знать, чего накопают. Он-то за ними приглядеть не способны. Правда, начальство укоризненно головой покачало: мол, мог бы и сказать, неужто не отыскалось бы в конторе специалистов подходящих.
Вино Авдотья водой разбавила и поинтересовалась:
— Сидеть можете?
— Только если на подушках…
— А ему не вредно будет? — подала голос рыжая, но поднялась и подушки в гору собрать помогла.
— Глядишь, и не отравится… а вообще батюшка всем в госпитале красное вино велел выдавать. Оно для кроветворения полезное очень. Особенно, если горячее и с приправами. Приправы есть?
— Нет, — с немалым облегчением сказал Стрежницкий.
— Плохо. Эй, милейший, — Авдотья окликнула лакея. — Будьте любезны, велите, чтобы на кухне вина согрели, с корицей, кардамоном и непременно красным перцем…
Стрежницкий скосил взгляд, но начальство хранил молчание, а лакей поспешил исчезнуть, бросивши немощного подопечного наедине с подозрительными девицами. Авдотья же протянула кубок подруге и спросила:
— Будешь?
— Спасибо, но…
— И я не буду… зря перевели. Ничего, сейчас нам правильное вино доставят… — и глаза как-то нехорошо блеснули, отчего у Стрежницкого появилось преогромнейшее желание притвориться умирающим. Правда, что-то да подсказывало: не поможет.
…впрочем, горячее вино со специями оказалось не таким уж поганым. Правда, сразу на сон потянуло, но… он раненый, ему можно. И Стрежницкий позволил себе провалиться в сон, будто знал, что нынешний будет обыкновенным, глубоким и, главное, напрочь лишенным видений.
Наследник Арсийской империи изволил гневаться.
Он капризничал.
Отказывался примерять дорогой коверкотовый костюм с укороченными брюками и даже швырнул расческой в излишне занудного лакея. Впрочем, поймав расческу на лету, последний подал ее Его императорскому высочеству.
Цесаревич выпячивал губу.
Раздраженно постукивал босою пяткой по полу, напрочь игнорируя теплейшую медвежью шкуру, на которой обычно и приходили примерки.
— А… Митька… вот скажи, что я в этом костюме похож на идиота, — Лешек отставил ногу, и брючина поползла вверх, обнажая розоватую кожу. — Еще носки придумали… длинные.
— Гольфы, — счел нужным уточнить портной, который стоял тихонечко, лишь лицо кривил в обиженной гримасе. — Полосатые…