— Спасибо.
Вот только развеселой жизни Лизавете для полного счастья и не хватало.
…а все ж таки с нарядом она не угадала.
Во всяком случае Лизавете сперва показалось, что лишь она одна явилась в платье удручающе скромном, если не сказать бедном.
— Вижу, хоть у кого-то разум имеется, — произнесла Одовецкая, с прищуром озирая толпу разноцветных красавиц. Сама она была в простом чесучевом костюме с прямою юбкой. И туфли выбрала тупоносые, тяжелые с виду, зато на высокой подошве. — Мы с вами не были представлены, но… мое воспитание по общему мнению оставляет желать лучшего. Аглая.
— Лизавета, — сказала Лизавета, тоже озираясь.
А наряды… пожалуй, стоит взять на заметку, что носят нынешним летом.
Она, конечно, слышала, что в моде прямой силуэт, однако нынешние были какими-то чересчур уж прямыми. И блестящими. Платья из тафты и шелка, из плотного атласа, поверх которого накидывали легкие газовые шарфы, украшенные бисером и драгоценным тонким шнуром. Иные сияли камнями, что чешуей.
— Это очень вредно, — Одовецкая поправила крохотную шляпку с янтарным жуком.
— Что именно?
— Грудь перевязывать. Или вы думаете, что они все были рождены такими… гм… плоскими? — она указала пальцем, кажется, аккурат на Страшинскую, которая обрядилась в платье янтарного колера. — Помнится, утром еще ее формы были вполне естественны, а теперь…
— Очень вредно? — Лизавету не то, чтобы сильно волновало, куда именно подевались формы Страшинской. Может статься они у нее вовсе каучуковые, но тема весьма благодатная.
Чем не скандал?
Франкская мода уродует арсийских красавиц… или еще чего… про страшную моду в народе любят, а еще про целительство, особенно такое, которое народное. Одно время Соломон Вихстахович подумывал даже отдельную газетенку выпускать, «Народный целитель», чтоб с советами и рецептами для страждущих, но после отказался. Оно-то выгодно, конечно, но после замаешься судиться с родичами тех, кто себя по оным советам пользовал, вместо того, чтобы к нормальному целителю пойти.
Одовецкая же ответила:
— Прежде всего тем, что нарушается кровообращение, а это в свою очередь приводит к повреждениям тканей, которые не ощущаются, и не всякий целитель их обнаружит, однако в последствии на месте этих повреждений возникают опухоли…
— Это вы о чем? — Таровицкая выбрала строгого кроя платье темно-кофейного колеру. Волосы она заплела в тугую косу, а шляпку и вовсе держала в руках.
— О моде, — ответила Одовецкая, отворачиваясь. — Поразительная беспечность… а посмотри на туфли? Разве можно носить такое?
— Носить можно, — Таровицкая проводила взглядом высокую девицу на тонких, что карандашики, каблучках. Туфли были, безусловно, прелестны, но и сама Лизавета гадала, как на этакой красоте вовсе передвигаться получается. Вот она бы не устояла, а девица ничего, порхает и выглядит вполне счастливой. — Дело не в туфлях.