Послабее.
И может, не такие умные, зато мужчины… несправедливо же!
— Несправедливо, — согласился Димитрий.
А она сестер сама учила, у нее конспекты сохранились, и пусть не по профилю, но лучше так, чем никак… был бы шанс попробоваться в открытых состязаниях, которые каждый год устраивают. И Лизавета всерьез о них думала, а после узнала, что женщин на них даже не регистрируют.
Чтобы урона мужской чести не нанести.
Какой урон средь целителей? Или вот…
— Исправим, — пообещали ей и Лизавета, вздохнув, поверила. Всенепременно исправят…
…в третий раз она очнулась в своей комнате.
…Ее императорское Величество полулежало в кресле, окруженное дамами, большею частью пребывавшими в превеликом возбуждении, если не сказать — возмущении. Впрочем, оное они, памятуя о последствиях и очень уж крепкой памяти императрицы, демонстрировать опасались.
Разве что…
— Ах, это так волнительно… — княгиня Северцова в свои девяносто семь лет сохранила не только ясный разум, но и весьма соблазнительную внешность. Одевалась она по моде и с шиком, который прочие пытались повторить, но…
…не всем быть Юпитерами.
Северцова могла позволить себе меха в июле-месяце.
И ярко-розовую тафту, которая на прочих смотрелась бы превульгарнейшим образом, особенно в сочетании с опалами.
— Что именно? — Ее императорское Величество вышивали. Точнее они сидели подле станка, развернутого к окну, и держали на коленях корзиночку. Пальцы перебирали нити, будто императрица все не могла определиться, скажем, с оттенком алого…
— Все, — Северцова раскрыла веер. — Вы и вправду полагаете, что этакое знакомство… с миром реальным пойдет девочкам на пользу?
Страусовые перья, выкрашенные в тот же ярко-розовый, вызывающий колер, трепетали. Поблескивали камни на пальцах и браслетах княгини, пылал румянец на высоких скулах… и следовало признать, что нарисован он был преотличнейше.
А еще, что впечатление Северцова производила вполне определенное: женщины яркой, но оттого по мнению мужчин недалекой. И не только мужчин.
Ей завидовали.
О ней сплетничали, благо, поводы Северцова давала легко, будто вовсе не задумываясь о своей репутации.
Ее ненавидели… и все одно не принимали всерьез, хотя стоило бы.
Вот императрица этою роскошною маской не обманывалась, помнила, что пару десятков лет Северцова, потерявши в бунте мужа и трех сыновей, не сбежала за границу, верней благоразумно перевела капиталы в Ганзейский банк, оставила родовое имение, но лишь затем, чтобы вернуться во главе отряда наемников.
Три сотни — не так уж много, но…
…три сотни обученных магов, которым было обещано прощение за все, что бы ни сотворили они во время войны или до оной…